Муж, любовник, незнакомец
Шрифт:
— Это не то, что ты думаешь, — сказал Эл. — Это не манипуляция сознанием и не научная фантастика. Переводя на обыденный язык, можно сказать, что мы изъяли у тебя кое-какие плохие воспоминания и внедрили хорошие.
— Джею Бэбкоку не нужно объяснять такие вещи обыденным языком. Вы разве забыли, что он имеет фармакологическое образование? Видимо, вы говорите о некой разновидности трансформатора памяти на основе ДНК, не так ли?
Эл чуть не рассмеялся:
— Ты мне все еще не веришь, да? Нам незачем было передавать тебе память Джея
Несмотря на боль, молотом стучавшую в голове, Джей старался думать. Ной кончил в доме для слабоумных стариков, у него отняли и рассудок, и здоровье, а Джей — в тюремной камере, лишенный свободы и прошлого. Это не совпадение, Джей в этом не сомневался.
— Итак, вы нас устранили, — сказал он.
— Никто никого не устранял, во всяком случае, не так, как ты думаешь. Ной уже несколько лет страдал прогрессирующей болезнью Альцгеймера, и он не мог полностью осознавать свои действия. Его пожирала изнутри мания ответственности перед людьми. Кто же, находясь в здравом уме, добровольно отдаст себя на растерзание волкам? Его следовало отстранить от руководства, иначе он погубил бы компанию.
На какое-то мгновение Эл снова превратился в государственного мужа: говорил убежденно и странным образом убедительно. Казалось, он на самом деле верит в то, что говорит, а возможно, теперь так оно и было. За долгие годы он, должно быть, убедил себя в собственной правоте — иначе как бы он смог жить с тем, что сделал?
— Итак, вы поместили Ноя в клинику? — спросил Джей.
— Не я принимал окончательное решение. Это не моя прерогатива. Это сделал твой брат Колби. Поместив отца в больницу, он стал поверенным в его делах.
— А мне вы благополучно подстроили несчастный случаи?
— Я ничего не подстраивал. Я даже не знал, что ты собираешься в альпинистский поход. Колби постфактум поставил меня в известность, что ты пропал без вести. Я поверил ему и, честно признаться, почувствовал облегчение.
Джей даже не пытался скрыть горечи, которую испытывал от всего услышанного:
— Сваливаете вину на покойника? Как удобно.
— Это действительно сделал Колби, Джей.
Последние слова произнесла Уоллис, вплывшая в кухню в душистом облаке розовато-лиловых шелков — широкий пеньюар свободно ниспадал с ее плеч. Во взгляде читалась боль, но каким-то образом ей удавалось выглядеть сильной и гордой, такой сильной Джей не видел ее уже много лет.
— Смерть Колби не снимает с него вины за то, что он сделал, — продолжала она. — Ничто не оправдывает и нас за то, что сделали мы. Но замысел принадлежал Колби, и он приводил его в исполнение втайне и безжалостно. — Она подошла к Элу и встала рядом, давая ясно понять, с кем она. — Твой брат всегда находился у Ноя под каблуком и много лет пребывал в твоей тени. Это был его шанс изменить положение вещей и начать действовать по-своему. Мы с Элом действительно приняли
Засунув руки в карманы широкого пеньюара, Уоллис сжала кулаки, что было единственным видимым проявлением ее внутренней борьбы.
— Колби никому не говорил, что он с тобой сделал. Я узнала об этом только, когда разбирала вещи после его смерти. Он переехал в кабинет Ноя, не позаботившись даже поменять код сейфа, а Маффин путешествовала по Европе, поэтому у меня было время. Когда мы с Элом узнали, где ты, мы тут же стали строить планы, как вызволить тебя.
— И сделать мне лоботомию?
— Джей, пожалуйста, не надо. Это было сделано для твоего блага, для всеобщего блага. Нам казалось, что тебе будет легче, если ты забудешь подробности того судебного процесса — и крушения Ноя. — Подбородок у нее начал дрожать, и ей понадобилось время, чтобы снова взять себя в руки. — Ты сам не захотел бы это вспоминать. Это было ужасно. — Она сцепила руки, не вынимая их из карманов, и голос ее стал умоляющим: — Прошу тебя, пойми, почему я на это решилась. Я не знала другого способа вернуть тебя и вернуть все то, что тебе по праву принадлежит: компанию, жену. О таком будущем для тебя мечтал и Ной. Такова была его воля. Я бы сделала все, чтобы увидеть, что дело Бэбкоков находится в твоих надежных руках.
Даже пожертвовала бы человеческими жизнями, горько подумал Джей.
Внезапно а глазах Уоллис снова сверкнули гордые огоньки, и она взяла Эла под руку.
— Это вовсе не то, что ты думаешь, Джей. Сам Эл никогда не назвал бы себя героем, но я так его называю. Колби знал о том, что «Тризин-би» опасен, задолго до суда, но решительно отказался спять его с производства, даже после того, что случилось с Ноем. Именно Эл заставил его прекратить изготовление препарата.
— А что случилось с Ноем? Что ты имеешь в виду?
— Твой отец принимал «Тризин-би».
Теперь заговорил Эл:
— Ной создал оригинальную формулу «Тризина-би» лет за двадцать до того. Спустя некоторое время он провозгласил, что это волшебная пуля против депрессии, лучше, чем любое иное лекарство, производимое его конкурентами. Ведущий фармаколог предупреждал твоего отца, что средство опасно, особенно, если его принимают люди, ранее страдавшие определенными заболеваниями, но Ной был так уверен в своей правоте, что решил испытать препарат на себе.
— Никто, кроме Колби, не знал этого, — вступила Уоллис. — А к тому времени, когда это обнаружила я, было поздно. Еще через некоторое время мы узнали, что Ной страдал болезнью Альцгеймера в начальной стадии. «Тризин-би» ускорил течение болезни. Ной на глазах стал превращаться в овощ, и, в конце концов, не оставалось иного выхода, как поместить его в клинику для слабоумных. Когда разразился суд, он был еще в достаточно здравом рассудке, чтобы настаивать на проведении расследования, но Колби, разумеется, не мог этого допустить.