Муж моей жены. Возвращение мужа моей жены

Гавран Миро

Жаркец: А мне и верить не надо. Я это знаю!

Креше: Знаешь?

Жаркец: Это проверено и подтверждено.

Креше хватается рукой за сердце.

Креше: О, чтоб она еще младенцем захлебнулась материнским молоком! Я ее уничтожу! Убью!

Жаркец: Успокойся, успокойся.

Креше: Вот сучка! Я ее по стенке размажу. Глаза выколю. Уничтожу! Убью!

Жаркец:

Успокойся, Креше, успокойся.

Креше: Я ей простил, что она с тобой, но чтобы с двумя! Это переходит всякие границы.

Жаркец: Успокойся, Креше, успокойся.

Креше: Я не могу успокоиться!

Жаркец: И я тоже взбесился, когда узнал. Потом успокоился. Я сказал самому себе: подожди, Жаркец, человек ведь существо разумное. Не сделай чего-нибудь, о чем потом будешь жалеть всю жизнь. Не будь безответственным, подумай о себе, о Драгице, о маленькой Матильде, да и о Креше. Ведь он — муж твоей жены и твой друг. Это касается не только тебя, но и его. Это касается вас обоих.

Креше: Отлично. Правильно сказал. Она наша общая жена, и решение тоже должно быть общим. Я предлагаю ее задушить и закопать во дворе. (Поднимает руку) Давай проголосуем.

Жаркец: Подожди, подожди. Успокойся. Выпей рюмочку. Ты всегда рассуждал трезвее после выпивки.

Креше наливает рюмку ракии. Протягивает ее Жаркецу, а сам делает большой глоток из бутылки, потом глубоко вздыхает и садится на стул.

Жаркец: Ты успокоился немного? Собрался?

Креше: Да. Хотя каждый раз, когда я узнаю, что она меня обманывает, мне все равно тяжело. Здесь даже опыт не помогает.

Жаркец: Дорогой мой Креше, нам сейчас, как никогда, нужен разум. Усмири свои эмоции.

Креше: Ты прав. Надо их еще немного усмирить. (Делает еще один большой глоток из бутылки) Кто он?

Жаркец: Ее покойный Никола. Отец маленькой Матильды.

Креше: Да ну тебя к черту! С мертвыми же не трахаются.

Жаркец: К сожалению, Никола только для нас двоих мертвый. Я видел его своими глазами. Он живее, чем мы с тобой.

Креше: И сколько это продолжается?

Жаркец: Шесть месяцев.

Креше: О, Господи! Мужья всегда обо всем узнают последними. И почему этот Никола не жил в Новом Градишке?

Жаркец: Жил когда-то. А теперь живет в Загребе. Держит свою гостиницу и…

Креше: Значит, она врала, что он умер?

Жаркец: Она и ему врала. Еще больше, чем нам. Я все проверил. Он о нас вообще не знает.

Креше: Шесть месяцев! Полгода!

Жаркец: Полных шесть месяцев. Плюс ко всему — это больше, чем физическая близость.

Креше: Что ты имеешь в виду?

Жаркец: Она не живет с ним,

как с нами. Она к нему заскакивает только во время перерыва между двумя поездами в Загребе. Как я понял, он нужен ей для того, чтобы разбавить монотонность наших браков.

Креше: Да я ей голову разобью! Пока мы создаем видимость нормальной семейной жизни, она сексуально развлекается с третьим! Это значит, что она нас вообще не ценит, что мы оба для нее уже больше ничто.

Жаркец: Может быть.

Креше: Ты думаешь?

Жаркец: Думаю.

Креше: Не знаю как ты, но у меня пока все в порядке. У меня еще все работает. Понимаешь?

Жаркец: Да, понимаю. Но знаешь, современная женщина сегодня, это не то, что раньше. Это когда-то женщины были нормальными, а сейчас: мигрени, температура. Все изменилось.

Креше: Значит, тебе на сто процентов известно, что она обманывает нас с третьим?

Жаркец: На сто процентов.

Креше: Знаешь что?

Жаркец: Что?

Креше: Я сейчас пойду и выброшусь из этого окна.

Жаркец: Не надо, я прошу тебя.

Жаркец встает между Креше и окном.

Креше: Я пошел, пусти меня, хватит с меня и жизни, и работы, и жены, которая мне врет. Я должен выброситься, пришло время. Пусти меня! Окно — это единственный выход из сложившегося положения. Если бы я был умнее, я бы еще ребенком выбросился, чтобы не сталкиваться с жизнью и с женщиной, которая мне врет. Прощай, Жаркец. Прощай, моя жена-обманщица. Сколько обедов я для тебя приготовил! Передавай привет этой нашей сучке и скажи, что я счастлив, что покончил с собой, и что ночами я буду приходить к ней самым страшным вампиром и пугать ее, когда она будет в постели с другими мужиками. Прощай навсегда!

Жаркец: Да остановись ты!

Креше: Я должен это сделать, пусти меня!

Жаркец: Не должен.

Креше: Должен.

Жаркец: Не должен.

Креше: Пусти, я должен выброситься.

Жаркец: Да подожди, не суетись: мы на первом этаже, полметра от земли. Ты даже ногу не сможешь сломать, не то, что разбиться.

Креше: Ах, да, я совсем забыл. Это плохие новости сбили меня с толку. Да, да, это же первый этаж. Я полезу на крышу и спрыгну оттуда.

Жаркец: Креше, ты меня не уважаешь, ты мне не друг.

Креше: Почему это?

Жаркец: Неужели ты хочешь, чтобы я собирал тебя по улице? Чтобы я был единственным свидетелем твоей отвратительной смерти? Если ты хочешь покончить собой, выбери какой-нибудь цивилизованный способ. Что-нибудь красивое. Стань современным самоубийцей, чтобы даже Драгица не могла сказать, что в последний момент жизни ты был примитивным.

Креше: Ты прав, прав. Я знаю! Знаю!