Муж Святой Героини
Шрифт:
Святая протестовала против того, чтобы и дальше оставаться в постели — и даже вовсе находиться рядом с ней. Поэтому мы покинули спальню и переместились на кухню.
Здесь Святая достала из закромов бутылку вина — у нас всегда имелся небольшой запас алкоголя — также достала кое-какие закуски: крекеры, сыр, хлеб, мы зажгли свечи, и сели за стол.
Устроили спонтанную пьяную вечеринку посреди ночи. На лице Святой долгое время оставалось тревожное выражение — кожа бледная, губы дрожали, глаза расширены. Однако по мере распития вина — бокал за бокалом — она успокаивалась,
В какой-то момент Святая перестала думать о кошмаре, который для неё символизировала наша спальня и кровать, и даже прекратила поворачивать голову и время от времени бросать испуганный взгляд на постель, оставленную позади.
Мы выпивали и беседовали. Мы обсуждали самые разные вещи, говорили на отвлечённые темы, чтобы расслабиться и максимально отдалиться от того, что вызвало у Святой такое сильное потрясение. Я развлекал её как мог, и Амнэлия смеялась над моими шутками, ласково улыбалась мне, и в глазах её ясно читалась влюблённость.
Снаружи стояла тёмная ночь, окна во всех домах были темны, а мы пили вино при свечах и веселились.
Затем мы решили выйти наружу и немного прогуляться, подышать свежим воздухом. Святая взяла меня под руку, и мы неспешным прогулочным шагом двинулись вдоль по нашей улице. В другой руке у меня была бутылка вина — мы к тому моменту уже начали вторую — и я на ходу, время от времени, прикладывался к ней, отпивая прямо из горла, или угощал Святую.
Мы остановились посреди улицы, и Святая задрала голову вверх, уставившись на звёзды. Небо полнилось этими маленькими светящимися точками.
— Это — Визания Премудрая, ик! — пьяно проговорила Святая, указывая на одно из созвездий.
Она еле стояла на ногах, её шатало, она безостановочно икала.
— Вот ви’ишь — вот г’лава, вот — туло… вище. Ик! А т’м — Посох Зиянора… А вот — Кр-р-ры-ы-ылья Баэтэса — ик! — верного слуги Зецара.
Святая перечисляла светлых богов или их слуг и предметы, упомянутые в писаниях и мифах храмовников. Я чуть не подпрыгнул, будто молнией ударенный, когда услышал, что она говорит.
— Хм… — задумчиво проговорила Святая и, приобняв меня, повисла на моём плече. — Хекс, откуда я всё это знаю?! Я ш-што — вумная?! Я… это… я — какая-то звездо… ик!.. чётиха?! Звездо… чётка?
Она уставилась на меня с вопрошающим взглядом.
— Я што — звездочётихой была, пока память не отшибло?!
Я пожал плечами. Я не мог быстро соображать в тот момент — часть души поражена светом ангела, а разум опьянён алкоголем, кроме того я находился под влиянием пережитого стресса во время сражения с Айустином — или точнее, избиения, устроенного мне Айустином — а тут ещё Святая вдруг выдаёт сведения из культуры храмовников! Я застыл на месте, не способный ничего придумать в ответ. Просто смотрел на Святую, не скрывая удивление на моём лице.
Она усмехнулась, видя мой глупый вид, и вдруг плотно прижалась ко мне и крепко обняла.
— Какой ты смешной, — сказала Святая. — Никогда не видела тебя таким удивлённым.
Она потянулась и чмокнула меня в щёку. Обдав резким алкогольным дыханием. Губы у неё были горячие, и от её лица исходил жар.
—
— Хекс!
— Давай-ка возвращаться домой, — сказал я.
— Не хочууууу, — закапризничала Святая. — Там страшная постель. Там… зло. Чёрное злое облако… витает… ик!.. над кроватью…
— Сменим постельное бельё и передвинем кровать в другое место, — сказал я.
— Ну… тада ла-а-адно.
Мы двинулись обратно к дому.
— Какой ты вууууумный, д'рагой! — сказала Святая, снова повиснув у меня на плече. — Всегда… ик!.. находишь р'шение… лю-у-убых прблм.
Мы вернулись в дом, я оставил Святую на кухне — она плюхнулась на стул, уронила голову на крышку стола, и уже через секунду засопела. Я сменил постельное бельё и передвинул кровать в другой угол комнаты. Теперь стало непривычно и неудобно, но ничего не поделаешь — лучше, чтобы Святая перестала чувствовать энергию Эльсора. Хотя, конечно, источником той энергии был, прежде всего, я сам, а вовсе не кровать и её местоположение.
Я раздел и уложил Святую, разделся и лёг сам.
Заснуть у меня в ближайшее время точно не получится. Голова полнилась мыслями, отзвуки произошедших событий всё ещё наполняли разум — и требовали, чтобы я их осмыслил, проанализировал.
Прежде всего, меня волновало то, что и так уже ранее приходило на ум — а именно: как всё дошло до такого? Почему я оказался в таком рисковом положении? Почему, начиная со дня атаки на Graen Wilat, я, по сути, хожу по грани?
Так никогда не было прежде, так не должно быть. Такое поведение и такие стратегии — не в моём стиле. Я всегда был осторожным, аккуратным, избегал лишних рисков. Мне уже двести лет — как так могло выйти, что за последние недели я оказывался на грани разоблачения или смерти уже множество раз?!
Сначала Святая атаковала меня запечатыванием магии. Почему я это не учёл и не предвидел?!
Лишившись магии, я стал обычным человеком — и лишь чудом нам со Святой удалось сбежать из Graen Wilat. По сути, несколько человек с мечами, или даже ножами, могли бы убить меня в любой момент, если бы я тогда не был крайне осторожен и удачлив.
Затем, я зачем-то решил убить Истаса Равезона. Но разве не было более безопасных способов отделаться от него? Я же сам соврал Святой о том, что попросил помощи у купца Фибаха. Так почему я именно так и не сделал в первую очередь?!
Затем вышло так, что храмовники прибыли в этот город — и оказались буквально у нас под боком. Чудо, счастливая случайность — что они до сих пор не наткнулись на Святую, а мне удалось избавиться от Феотора!
Далее, я влез в сон Айустина — и попал в его ловушку. Айустин чуть не убил меня. А затем явился ангел, воплощение святой силы Аннелины Литании, и тоже чуть не убил меня!
Сколько ошибок уже было совершено! И одна из проблем до сих пор не решена — храмовники всё ещё в этом городе, и они всё ещё могут наткнуться на Святую в любой момент, и постепенно, день за днём, идёт обратный отсчёт до момента, когда они сотворят поисковой ритуал!