Муж Святой Героини

Элгрин Сергей

— Многие говорят: Ubuanu — странный бог. Но что странного в том, чтобы мечтать и играть?! — мягко проговорил Айустин, продолжая возноситься вверх. — Ubuanu просто любит грёзы, любит сон, любит фантазии, любит игру. Разве это не прекрасные вещи?! Разве в этом есть что-то плохое?!

Возле его тела в воздухе материализовался целый рой металлических шаров. Они на огромной скорости устремились ко мне и буквально расстреляли меня, не оставляя живого места на теле.

Айустин хихикал и довольно улыбался. Я собирался ответить что-то едкое,

как вдруг…

Сверху полился ясный, обжигающий свет. Все маги, как один, подняли головы. Големы тоже уставились вверх. Даже Айустин поднял взгляд, и на лице его проступили тревога и удивление.

По обжигающей силе я понял, что это был святой свет, магия святости, магия светлых богов. Зазвучала святая музыка, запел хор ангелов и светлых духов, вверху образовалась дыра — не в потолке, а прямо в пространстве, в пространстве сна — и за ней можно было увидеть сияющие святые занебесные просторы, и в потоке света вниз устремился гигантский ангел. Громадный!

Его давление и святая сила обрушились на всю залу, яркость света усиливалась, маги завопили от боли, зажмурились, упали на пол, их расшвыряло по помещению, големы замерли, не способные двинуться, Айустина оттолкнуло вдаль и прижало к стене, вдавило в камень. Ангел влетел в помещение.

Я мельком взглянул на него — смотреть на него было больно, глаза жгло, щипало, ослепляло, находиться рядом и чувствовать поток святости было невыносимо, было тяжело дышать, душа сгорала, всё естество испытывало сильнейшие муки. Но я успел, успел мельком разглядеть ангела — и я заметил, что у него было лицо Аннелины Литании, Святой Девы.

Ангел представлял собой огромную Аннелину — около пяти-семи метров ростом, обнажённую, источающую поток святости и света, с гигантскими белыми крыльями за спиной.

Ангел обнял меня своими большими длинными руками, крепко прижал к груди, и плавно полетел вверх, возвращаясь обратно в святые выси. Нити, пронзающие моё тело, мгновенно разорвались и сгорели в потоке ангельского света.

Я ощущал жуткую боль от прикосновений ангела, меня словно сжигало заживо в энергии святости, словно растворяло в кислоте. Плоть плавилась и обугливалась, но то, что ангел не испытывал враждебных намерений ко мне, каким-то образом сдерживало мощь святой силы, немного ослабляя наносимый мне урон.

Ангел поднимался всё выше, унося меня прочь из этой залы, из этого пространства, и я, бросив взгляд вниз, увидел, что все маги, сопровождавшие Айустина, мертвы. От них остались обугленные скрюченные тела или клубящиеся облачка чёрного пепла.

Я заметил взгляд Айустина, в глазах у него застыл шок и непонимание.

Ангел поднимался выше, мы покинули залу, покинули башню, поднялись к небесам, а затем покинули и пространство сна.

Меня вытолкнуло из сна, как вода выталкивает пробку на поверхность. Я быстро пронёсся через Внутренне Пространство и проснулся.

И обнаружил

себя на постели, в тёмной комнате. На мне сидела Святая, она трясла меня за плечи и что-то суетливо говорила, причитала.

— Ах! — болезненно вздохнул я и ухватился за Святую.

— Андаль! — плачущим голосом проговорила она.

— Я проснулся-проснулся, — тяжко ответил я. — Проснулся.

Святая заплакала и бросилась мне на грудь, крепко обнимая.

— В чём дело? — простонал я.

— Ты не просыпался. Я уже минут пять пытаюсь тебя разбудить, — жалобно проговорила она, всхлипывая.

— А зачем… зачем тебе меня будить? — с трудом спросил я.

Я всё ещё находился под впечатлением сна. И хоть моё тело никак не пострадало из-за того, что произошло там — мой разум и душа, судя по всему, понесли урон, и теперь я переживал это так же, как если бы пострадал телом. Мне было тяжело, я пребывал в угнетённом состоянии, свет Святой чуть было не сжёг мою душу. Мой разум сейчас был заторможен, магия подавлена, а душа порядочно истерзана.

— Я увидела жуткий кошмар, — проговорила Святая сквозь слёзы. — Там были какие-то чудовища, трупы, кровь, там пытали людей. Пытали какого-то старика… Жуть! Было очень страшно. Я проснулась и начала будить тебя. Но ты не просыпался, ты ворочался и стонал во сне, будто от боли. Я решила, что тебе тоже снится кошмар.

— Да, снилась какая-то дрянь, — сказал я.

— Чудовища? Пытки? Трупы? — спросила Святая и уставилась на меня, белки её широко раскрытых глаз блестели в темноте нашей спальни.

— Уже не помню, — простонал я болезненно. — Ничего не помню.

Я столкнул с себя Святую и повернулся набок.

— Отстань от меня, — сказал я.

Святая зарыдала.

— Ну-ну… Успокойся… — я наугад протянул руку себе за спину и ухватился за какую-то часть тела Святой, помял её, ущипнул, погладил. — Это был лишь сон… Лишь сон…

— Да, — ответила Святая детским голоском сквозь слёзы. — Да… шмыг-шмыг… Плосто сон… шмыг-шмыг…

— Просто сон.

— Холосо… шмыг… что ты плоснулся… С тобой мне… споко-о-ойно…

Святая обняла меня сзади, и так мы пролежали в постели некоторое время. Девушка постепенно успокаивалась, плач стихал, успокаивались и мои фантомные боли в теле. Раны, что нанёс мне Айустин, не отразились на теле — однако боль от них ощущалась, и довольно сильная.

Святая вздохнула и приподнялась на постели.

— Это ужасное место, — сказала она.

— Ты про что?

— Наша постель, — сказала Святая каким-то странным серьёзным тоном пророчицы. — Это ужасное, чёрное место. Тут полно злой энергии. Я чувствую её. Нельзя тут оставаться.

Святая решительно покинула кровать. Я — вслед за ней.

Похоже, она почувствовала ауру Эльсора, которая проникла в мой сон и в меня в тот момент, когда я вступил в контакт с Осколком. Полагаю, именно это и встревожило Святую во время её сна, и породило кошмары и разбудило её.