Мужчина без слабостей
Шрифт:
— Да. Я не хотела, чтобы ты думал, будто тебя подловили. Только заикнись я об этом, и ты поступил бы, как полагается. Я ж тебя знаю, Донован.
Ну, он не был бы в этом так уверен. Как ни гордиться своей честностью, каким джентльменом себя ни считать, но жениться потому, что должен появиться ребенок… Он не раз наблюдал, как самые прочные отношения рушились под давлением обязательств, когда мужчина становился отцом.
— А что в этом плохого? — спросил Донован, искренне не понимая, почему она так говорит. Ведь поменяла же она свое решение
— Я хотела, чтобы ты женился на мне ради меня самой.
Но сейчас Кэссиди не хотелось говорить о себе. Во время родовых мук ей не хотелось спорить ни о браке, ни даже о ребенке. Ей, конечно, интересно знать, как идут дела у его кузена и на фирме, но пока ей не до серьезных разговоров. Сейчас она прикидывала, что схватки, по книжным описаниям умеренные, совсем не кажутся ей умеренными. А может, она просто слабее духом, чем другие женщины?
— Малышка, — позвал Донован, и она почувствовала, как в глазах закипают слезы.
Она отвернулась, чтоб он их не увидел. Он так говорит, как будто его это действительно волнует… Она ненавидела свою слабость и слезы. Особенно сейчас, когда старалась не показать, как ей больно.
— Я говорил гипотетически. Я был человеком, который самонадеянно думал, что знает, как относиться к детям.
— А ты не знал? — спросила она, поскольку всегда считала, что Донован разбирается почти во всем. Благодарная ему за старания отвлечь ее от боли, за его словами Кэссиди уже разглядела истину. И в этой истине заключалось именно то, чего она больше всего опасалась. Донован женился бы на ней, а возможно, потому и действительно женился, что она носила его ребенка.
— Хорошо, скажу прямо. Я ничего не собирался делать. Ни с тобой, ни с собой, ни с этим ребенком.
— Что это значит?
— У тебя сейчас опять будут схватки, — он взял ее за руку.
Она схватилась за него.
— Послушай, Кэссиди… я просто… — начал он, как только боль ее отпустила. — Понимаешь, моя жизнь шла по накатанной колее. Я прокладывал путь к вершине, чтобы доказать деду, что я его естественный наследник. Только это меня и интересовало.
Он хотел сказать что-то еще, но ей было уже не до него. Ее тело раздирала такая боль, как будто ребенок желал немедленно появиться на белый свет. Хорошо, что Донован решился, наконец, все ей объяснить, но сейчас, ей-богу, не время.
— Я знаю, ты всегда был весь в своей работе.
У нее опять начались схватки, и она вцепилась ногтями в его руку:
— Господи, как больно!
Донован дождался, когда кончится затянувшийся приступ, и поднялся:
— Сейчас я об этом позабочусь.
Она даже удивилась, как быстро он привел медсестру. В самое короткое время ее уже устроили со всеми удобствами. Донован отдал распоряжения и даже заплатил, лишь бы больничный персонал позаботился о том, чтобы Кэссиди ни в чем не нуждалась.
Приехали ее мама и Эмма. Женщины суетились возле кровати Кэссиди и все время спрашивали, как
— Я ненадолго оставлю тебя с твоими девушками. Они позвонят мне на сотовый, если я понадоблюсь, — Донован поцеловал ее в лоб.
Она кивнула, предположив, что он неловко себя чувствует здесь или что ему нужно в офис. Но все-таки ей больше хотелось, чтоб он остался. Ведь так страшно! Вдруг он не успеет вернуться вовремя и во время родов что-нибудь случится?
— Куда ты?
— Я только спущусь в холл. Нужно позвонить моим родителям, — сказал Донован.
— Ты будешь поблизости?
— Конечно-конечно, — заверил он. — Эмма?
— Да?
— Ты сообщишь мне, если что-нибудь изменится. Я хочу быть рядом с ней.
У Кэссиди на душе опять потеплело. Конечно, Донован испытывает к ней такие же глубокие чувства, как и она к нему!
— Если она захочет, я спущусь и позову, — ответила Эмма.
Донован еще раз поцеловал жену и вышел. Мама и Эмма немного помолчали.
— Ночью? — ухмыльнулась Эмма. — В первую же брачную ночь ты решила рожать. Поистине, это самая дивная брачная ночь.
— Не знаю, насколько дивная, но, конечно, самая странная.
— Ну, не такая уж и странная, — заявила мама. — У мужа кузины Дороти случилась аллергическая реакция на ее шелковую ночную сорочку, и все его тело покрыла крапивница. Пришлось обращаться в пункт первой помощи.
Кэссиди рассмеялась и все никак не могла остановиться. А потом смех сменился слезами.
Эмма взяла ее за левую руку, мама наклонилась с правой стороны:
— Все идет нормально, детка, все будет хорошо.
— Обещаешь?
— Дети — это самые большие переживания в жизни женщины.
— Самые-самые?
— Кэсси, ты на пороге чуда. Через несколько часов появится твой сын, а все остальное забудется.
Это Кэссиди понравилось. Но, с другой стороны, ее мама всегда знала, что и когда сказать. Кэссиди крепко держала Эмму за руку, хотя в душе чувствовала, что больше всех друзей и даже мамы ей сейчас нужен Донован. Но она боялась просить Эмму позвать его. Не хотелось показывать, что так нуждается в нем.
Но, когда некоторое время спустя дверь открылась и он всунул в палату голову, она почувствовала облегчение.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Да, — призналась она.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Кэссиди в панике пробудилась от крепкого сна. Со времени родов прошло три недели. Они с Донованом и малышом приехали в его дом прямо из больницы.
Она взглянула на часы. Уже почти девять. И Донован-младший, или просто Вэн, как решили его называть, ее не разбудил. Она вскочила с постели и по пути к двери схватила халат. Кэсси бежала по мраморному полу к детской. Дверь была закрыта. Кто ее закрыл? Сыну нет еще и месяца, она никогда не закрывала дверь в его комнату.