Мужчина, которого предала женщина
Шрифт:
Валентину не нравилось, когда его так называли, но поправлять Юру он не стал. И кивком головы подтвердил его слова.
– Мы этого человечка и возьмем за жабры, – продолжал Медник. – Он объяснит нам, кто стоял за этой сделкой. Может, там целый рой таких богатеньких буратин, как Тихоплесов…
– Мечтать не вредно.
– Не вредно, если мечта осуществима. Мы же хотели свой остров, свою яхту… И один шаг к этой мечте мы уже сделали. Мы уже здесь, все вместе. Осталось только Вадима дождаться. А он где-то на
– Вадима дождемся, – кивнул Цаплин. – А остров – это слишком смутно.
– Ничего, добавим красок, отредактируем. И Тихоплесова за жабры возьмем…
– Чтобы до него добраться, деньги нужны.
– Вот и я о том же! – вскинулся Медник. – Вон, Валек у нас как прибарахлился. Джинсы, свитер, не Версаче, конечно, но в принципе ничего… Мы магазин с ним взяли, можно повторить.
– За магазин я тебе ничего не скажу, – покачал головой капитан. – Это была вынужденная мера, я все понимаю. Но мы не грабители, мы не можем наживаться за счет кого-то…
– Вот-вот, – кивнул Казымов. – За счет обычных людей не можем. А магазины сейчас все частные, да и не только магазины. Банки тоже частные. Все частное. Алюдей грабить нельзя, даже если они богатые…
– А если они оружие «чехам» толкали? – спросил Медник.
– Таких и убить мало, – не моргнув глазом, ответил Иван. – И на деньги поставить не грех. Но где мы таких найдем, чтобы на ту же Москву заработать? Не найдем… Но мы можем взять Сбербанк. Это государственная структура. Насколько я знаю, контрольный пакет у государства. А государство с нами еще не расплатилось…
– И не расплатится, – ожесточенно кивнул Цаплин. – Денег у него столько нет, чтобы расплатиться… Потому что не в деньгах дело. Нашу честь растоптали, я этого никогда не прощу… Сбербанк, говоришь? Это идея. В городе филиал Сбербанка есть. Надо бы съездить, на месте разобраться, как его взять.
– Я бы в банк соваться не стал, – покачал головой Медник. – Там охрана, сигнализация, бронированное хранилище. Ну, может, и не бронированное, но все равно, пока вскроешь…
– Что ты предлагаешь?
– Инкассаторов надо брать.
– Нужно, чтобы без крови. Государство перед нами виновато, простые люди ни при чем…
– Можно и без крови… Закрытый перелом шейных позвонков пойдет?
Цаплин ответил не сразу. Какое-то время он сидел, угрюмо глядя в пустую тарелку.
– Думаю, без убийств нам не обойтись. Будем грабить и убивать. Плохо это или нет? Плохо, очень плохо. Но государство не предоставило нам выбора… Но дело не в том. Дело в том, что я не доверяю этому человеку!
Валентин внутренне сжался под его жестоким, приговаривающим взглядом.
– Может, он и не засланный казачок, но он знает о наших планах. Он знает, чем мы собираемся заняться. И он может донести на нас. Хотя бы для того, чтобы скостить срок за побег…
– Я?! Я не
– Донесешь, – отрезал Цаплин. – Обязательно донесешь.
Он медленно поднялся из-за стола, направился к выходу, но по пути вдруг резко остановился и схватил Валентина за шею. Тот и опомниться не успел, как оказался на полу, а в затылок уперся холодный ствол автомата. Он слышал, как клацнул затвор. Что-что, а убивать Цаплин умел. Валентин в ужасе зажмурился.
– Ваня, за Катериной давай, чтобы она в дом не зашла. Юра, ты за тряпкой, кровь вытирать. Леша, ты яму в погребе выроешь, там еще есть место…
Слушая это, Валентин уже точно знал, что жить ему осталось считаные мгновения.
Он вспомнил вдруг, что внушал ему Медник. Надо верить, что смерть – это лишь начало новой жизни. Счастливой жизни взамен того жалкого существования, которое он влачил сейчас. Мама уже, должно быть, смирилась с тем, что не увидит его больше. Дарьяна счастлива с другим. У него нет ни перед кем обязательств. Ничто не держит его на этом свете. Сейчас он умрет и перенесется в загробную жизнь, где легко и свободно. Есть, есть свет в конце тоннеля, который начинается сразу за смертью. Есть, обязательно есть…
– Может, он что-нибудь на прощание нам скажет? – услышал он голос Казымова.
– Что он может сказать? – отозвался Цаплин.
Его голос звучал громовыми раскатами, эхом отдавался в сознании.
– Ну, что на ментов работает… Если на ментов работает, его лучше не убивать.
– Почему?
– Я понимаю, семь бед – один ответ. Но потом скажут, что мы точно убийцы. В Чечне мирных жителей завалили, здесь – мента…
– Но ведь он же не работает на ментов. Леша бы почувствовал.
– Ну, может, Леша просчитался, – не сдавался Казымов.
– Ну ладно… – сказал Цаплин и надавил на автомат, чтобы Валентин почувствовал острие дульного компенсатора. – Эй, ты мент?
Возможно, было бы спасением ответить на вопрос согласием, но Валентин решил не врать. Ему пора в новую жизнь, пусть Цаплин нажимает на спуск. Выстрел в затылок – это мгновенная смерть, и больно не будет.
– Я спрашиваю, ты работаешь на ментов или нет?
– Нет.
– Я же тебя сейчас убью.
– Да пошел ты знаешь куда?
Удивительно, Валентин не чувствовал ужаса. Более того, он смеялся над своими прежними страхами, над собой из-за того, что был в этой жизни робким и нерасторопным. Вернуть бы все обратно, те несколько секунд до шести утра тридцать первого марта прошлого года. Он бы сам тогда поднял Дарьяну с постели, заставил бы бежать не три, а десять километров по парку, так, чтобы она умирала от усталости. Он бы показал ей, что такое настоящий мужик. А тех кавказцев, что преградили им путь в парке, он бы размазал по зебре пешеходного перехода…