Мужчина в меняющемся мире

Кон Игорь Семенович

Эта тенденция подтверждается и многочисленными экспериментальными исследованиями. Например, в 2002 г. Би-би-си повторила классический эксперимент Ричарда Кларка и Элайн Хатфилд (Clark, Hatfield, 1989). Два молодых симпатичных репортера, мужчина и женщина, со скрытыми камерами интервьюировали группу студентов Кембриджского университета на разные нейтральные темы, а потом ненавязчиво спрашивали: «А ты не согласишься зайти ко мне домой для секса?» Согласием ответили 75 % мужчин и ни одна из женщин (Voracek et al., 2005).

Меньшую сексуальную избирательность мужчин демонстрируют и исследования быстрых свиданий (спид-дейтинг) (Kurzban, Weeden, 2005; Fisman et al., 2006; Dating Study, 2007). Что бы мужчины ни говорили перед экспериментом, главным фактором выбора партнерши

для них является ее внешность. При этом они не особенно избирательны. По данным массового американского исследования (свыше 10 тысяч участников), средний мужчина был выбран 34 % женщин, а средняя женщина – 49 % мужчин (Kurzban, Weeden, 2005). При исследовании в Мюнхене оказалось, что мужчины от 26 до 40 с небольшим лет готовы назначить свидание почти любой сколько-нибудь привлекательной женщине (Dating Study, 2007).

При любых опросах оказывается, что мужчины значительно терпимее относятся к краткосрочным связям и любым разновидностям случайного, одноразового и даже анонимного секса, особенно если речь идет не о женщинах, а о самих мужчинах. Например, в 2006 г. на вопрос Левада-Центра: «Как вы считаете, допустимо ли для мужчин часто менять половых партнеров?» утвердительно («вполне допустимо» и «скорее допустимо») ответили 46 % мужчин и 27 % женщин. На сходный вопрос о допустимости внебрачных связей положительные ответы мужчин и женщин соотносятся как 40 и 22 %.

Удается ли мужчинам реализовать эти желания? Вопрос не так прост, как кажется. Практически все выборочные и национальные опросы свидетельствуют, что мужчины имеют больше сексуальных партнерш-женщин, чем женщины партнеров-мужчин (уточнение необходимо, чтобы исключить однополые связи). Например, недавний американский национальный опрос показал, что средний мужчина имеет в течение жизни семь сексуальных партнерш, а средняя женщина – четырех партнеров-мужчин (Sexual Behavior, 2002). Британские исследователи получили соотношение 12,7 к 6,5. Согласно канадскому национальному опросу (1 479 взрослых старше 18 лет), мужчины по всем параметрам (частота сексуальных мыслей, орального секса, возраст сексуального дебюта, число сексуальных партнеров и намерений относительно случайного секса) оказались пермиссивнее (снисходительнее, терпимее) и активнее женщин (Fischtein, Herold, Desmarais, 2007).

Сексологов эти цифры не смущают, но математики говорят, что такая большая разница логически невозможна, мужчинам просто негде взять такое количество «дополнительных» женщин (Kolata, 2007). Может быть, мужчины лгут, преувеличивая, в соответствии с гендерными нормами, свои сексуальные достижения, тогда как женщины свою активность, напротив, преуменьшают? И то и другое, безусловно, имеет место, особенно у женщин, на которых традиционная мораль давит сильнее (Alexander, Fisher, 2003). Но дело не только в этом. Вполне возможно, что мужчины и женщины считают по-разному. Женщины чаще перечисляют своих партнеров: «Джон плюс Джим плюс Питер, кто там еще?» – что ведет к уменьшению их общего числа (кого-то можно и забыть), тогда как мужчины чаще прибегают к грубому суммарному подсчету, тяготеющему к преувеличению (Brown, Sinclair, 1999). Кроме того, мужчины могут включать в свой подсчет такие сексуальные практики, которые женщины «сексом» не считают, например, оральный секс (Wiederman, 1997).

Мотивация и легитимация. Хотя «в конечном счете» сексуальность обеспечивает продолжение рода (и это главное, что интересует эволюционную психологию), на самом деле это две разные формы жизнедеятельности. Репродуктивные мотивы крайне редко становятся сексуальными (см.: Кон, 2004), причем мужская сексуальность анатомо-физиологически и социально связана с репродукцией гораздо слабее, чем женская. Экстенсивность мужской сексуальности означает меньшую эмоциональную вовлеченность и психологическую интимность и большее разнообразие мотивов. Опросив около 2 000 американских студентов, ученые нашли, что из 237 возможных мотивов для занятий сексом, 20 из 25 чаще всего упоминаемых мотивов являются общими для мужчин и женщин (Meston, Buss, 2007). Без этой базовой общности интересов сексуальная гармония

была бы принципиально невозможной. Но в рамках этой общности есть важные гендерные различия. Мужчины значительно чаще женщин называли мотивы, связанные с внешней привлекательностью объекта. Это объясняется тем, что они вообще больше полагаются на визуальные стимулы. Кроме того, они чаще называли ситуативные моменты («просто представилась возможность»). Перечисляя возможные и реальные мотивы вступления в связь, мужчины значительно чаще называют безличные, не связанные с конкретным партнером, «сексуальные потребности», статусные соображения типа «улучшить свою репутацию» или «повысить самоуважение», доводы практической выгоды и т. п.

Различие мужских и женских мотивов показывает и опрос молодежи Левада-Центром (2006 г.) – 1775 респондентов от 16 до 29 лет.

В связи с чем прежде всего вы пошли на ваш первый сексуальный контакт? Вы сделали это… (можно было давать до трех ответов. – И. К.)

Разумеется, «первый контакт» – случай по определению исключительный, и судить по нему о повседневных мотивах сексуального сближения нельзя. Тем не менее гендерные различия показательны. «Сексуальное влечение» назвали 44 % мужчин и 16 % женщин, «любопытство» – 29 и 14 %, желание «быть как все» – 16 и 5 %, самоутверждение – 10 и 1 %, потребность повышения самооценки – 10 и 2 %. Мужская мотивация выглядит более эгоцентрической и, если угодно, циничной, чем женская, стереотипно объясняющая все «любовью».

Но насколько правдивы женские ответы? За рассказом о мотивах сексуального сближения часто скрывается его ретроспективное оправдание, легитимация. Романтический мотив «любви» в современном мире выглядит таким же респектабельным, каким раньше было вступление в брак. Остальные мотивы с традиционными ценностями, на которые женщины ориентируются сильнее, чем мужчины, плохо совместимы. Хотя эмоциональный фон отношений для женщин действительно важнее, чем для мужчин, многие женщины склонны преувеличивать этот момент и просто говорят то, что общество (и прежде всего мужчины) ожидает от них услышать. Местон и Басс удивились тому, что мужчины чаще женщин называют сугубо прагматические мотивы сексуального сближения (Meston, Buss, 2007). Однако женщины в этом отношении ничуть не менее расчетливы, это прямо вытекает из теории сексуальных стратегий. Разница лишь в том, что мужчины и женщины могут преследовать при этом разные выгоды. Какие именно – зависит не только от «эволюционных универсалий», но и от конкретных социально-экономических условий.

Инструментальность. Еще одна особенность мужской сексуальности, не вытекающая из эволюционной теории пола, но подтверждающая теорию Ричарда Липпы, – ее предметно-инструментальный характер. В мужском сексуальном сценарии «секс» не только удовольствие, порой запретное и стыдное (например, при мастурбации), но и работа, которая обязательно требует успеха, завершения, достижения чего-то, мужчине необходимо «кончить». На первый план при этом выдвигаются количественные показатели: сколько женщин и сколько актов (хотя «больше» не обязательно «лучше»).

Общая инструментальность мужского стиля жизни порождает и «техницизм» сексуального мышления, озабоченность прежде всего тем, как продлить эрекцию, усилить ощущения, связанные с семяизвержением. Естественная кульминация интимной близости для мужчины – интромиссия и семяизвержение. Все «остальное» – предварительные ласки, нежность, следующая за соитием, – кажется необязательным, без чего можно и обойтись. В основе представления о сексе как о непрерывном нарастании полового возбуждения, которое непременно должно завершиться эякуляцией, лежит, в сущности, опыт подростковой мастурбации – скорей, скорей!