Мужчина в пробирке
Шрифт:
– Оденься, как нормальный мужик! – прорычал Мокрушин.
Издав протяжное рыдание, Жданков поплелся в комнату, к шкафу.
Мокрушин торопливо доел суп. Его так и разрывало – то от ярости, то от хохота. Честно говоря, он никак не мог поверить, что Жданкова скрутило всерьез. Это было так… нелепо! Смехотворно, позорно! Все казалось: поддать ему посильнее – он и образумится.
Мокрушин допил чай и пошел в комнату. Жданков охорашивался перед зеркалом: подправлял брови, складывал губки бантиком – и опять выглядел переодетой в мужскую
– Слушай, – сказал Мокрушин, – ты должен хоть пополам разорваться, но добыть мои деньги. Это, прежде всего, в твоих интересах. Иначе ты навсегда останешься такой вот полубабой. Должен! Обязан! Понял?!
– Почему ты говоришь со мной в мужском роде?! – взвизгнул Жданков.
Ну, это стало уже последней каплей! Больше терпеть не было сил!
Мокрушин пошел к своему дивану и достал из-под подушки одну штучку. Наверное, эти алые трусики забыла хозяйка квартиры. Они валялись за диваном, и Мокрушин очень обрадовался, когда их нашел. Иногда он на них дрочил, когда затянувшееся воздержание совсем уж его доставало.
Он швырнул трусики в лицо Жданкову:
– В женском роде к тебе надо обращаться? Барышня?! Тетенька?! Мадам?! Придурок! Ты – мужчина! Ты же мужчина! А если ты баба – тогда надень бабьи трусы!
Плюнув на пол, он вышел в коридор и с силой захлопнул за собой дверь – аж косяк задрожал. Услышал, что Жданков издал протяжный стон…
И вдруг из-под двери сильно потянуло холодом.
Что он, балкон открыл, что ли, этот сумасшедший?
Почуяв неладное, Мокрушин заглянул в комнату… как раз в тот момент, когда Жданков перевалился через перила балкона.
Он не стал смотреть. Девятый этаж все-таки…
Надо было срочно смываться. Если кто-то его увидит – все, кранты! Еще решат, что это он сбросил Жданкова с балкона. Вспомнят его судимость… не выберешься тогда!
Бежать. И как можно скорее! Только сначала уничтожить все следы своего пребывания в этой квартире…
Артем на бегу выхватил ключи, приложил магнитный кругляшок к домофону, вбежал в подъезд. На первом этаже кто-то из соседей возился у почтовых ящиков. Он, не глядя, буркнул: «Здрасьте!» – и взлетел на третий этаж. Отпер дверь. Вики не должно быть дома, она в это время обычно уходит по своим статистическим делам.
Артем развязал жгут, заботливо сунул его в карман куртки, скинул башмаки, сунул их под низенькую табуреточку, на которую садилась Вика, обуваясь, схватил кроссовку, стоявшую в углу, и начал надевать, как вдруг осознал, что держит в руках вовсе не свою кроссовку, а совсем другой башмак.
Он почему-то не включил свет, пошел в кухню, чтобы его рассмотреть.
Хм. В самом деле! Мужской башмак: мокасин, отличная кожа, сразу видно дорогую вещь. А вот и второй…
Артем зачем-то взял и его тоже, заглянул внутрь одного, потом другого. Посмотрел на число сорок два, обозначавшее размер.
Поскольку он сам носил сорок четвертый, это явно были не его мокасины…
Артем поставил туфли на место и недоумевающее посмотрел на них.
Откуда же они здесь взялись?
Что, кто-то пришел в дом, разулся на пороге и…
И что?
Но Вики же нет дома!
Ха, да она дома! Вот и пальто ее висит на вешалке… а рядом мужская куртка – черная замшевая, – тоже дорогая, как и мокасины. Куртка порвана на плече и зашита, но как-то небрежно.
Да фиг с ней, с курткой. Вика дома? Но почему же она не вышла к нему?
Артем шагнул к двери в комнату и только сейчас заметил, что дверь-то закрыта.
Почему?
Потянулся к ручке – и замер, услышав ритмичный скрип дивана.
У них было такое скрипучее ложе… это был хозяйский диван, и поначалу, когда они поселились в этой квартире, обставленной чужой мебелью, они ужасно смеялись над этим скрипом, потому что представляли всевозможные способы, которыми этот диван расшатали до такого состояния, и сами в таких способах изощрялись вовсю. Потом диван скрипеть перестал, потому что они начали спать отдельно. А теперь…
Да нет, не может быть! Не может…
И тут Вика застонала. Артем помнил эти ее стоны, хотя уже давно их не слышал…
Схватился за голову…
Что делать?!
– Я их убью… – шевельнул он губами, но сам себя не расслышал – в кармане его джинсов вдруг ожил мобильник, поставленный на вибратор.
Артем очнулся.
Постоял еще мгновение, переводя дыхание, повернулся и побрел в подъезд. Уже перешагнул через порог, когда сообразил, что идет в одних носках. Наклонился, поднял кроссовки и, держа их под мышкой, осторожно, почти бесшумно запер дверь.
На площадке обулся – и помчался вниз по лестнице. Выскочив на крыльцо, увидел встревоженную Галю:
– Артем Сергеевич! Ну что вы так долго?! Говорили, три минуты, а сами чуть не десять пробыли! Я уже вам звонила! Там же порезанные!
Артем кивнул – помню, мол.
Он и правда помнил о вызове, именно поэтому не распахнул дверь и не ворвался в комнату, где скрипела кровать – и где была Вика…
С кем?
Да какое это имеет значение?! Главное – что не с ним!
– А вы жгут забрали? – хозяйственно спросила Галя.
Артем еще раз кивнул – говорить не мог.
Примерно за два месяца до описываемых событий
Володька тупо моргал, уставившись в черное отверстие дула, а оно смотрело ему прямо в глаза.
– Скоти-ина… – вдруг простонала «тетка», уставившись на его руку, сжимавшую пробирку. – Ты открыл… Ты их открыл?! Разбил?! Вылил?!
В ее голосе и в глазах была такая ярость, что Володька реально струхнул. Он себя никогда храбрецом не считал, если честно, а из пистолета в него целились вообще впервые в жизни. А главное, палец страшной гостьи отчетливо заплясал на спусковом крючке.