Мужская игра
Шрифт:
Эдвард какое-то время смотрел на нее, а потом с какой-то странной извиняющей улыбкой помотал головой, попутно разворачиваясь и проводя картой по слоту.
Эту его улыбку девушка расценила как издевательство и, крепко зажмурившись, дабы унять так и рвущиеся на свободу слезы, глубоко вздохнула. Поняв, что остается только смириться, она тут же для себя решила, что выплатит этот долг, однако на этот раз не вложит и капли чувств. Отдастся ему, не отдавая себя.
— Отлично, — громко и выразительно произнесла она и, проходя через дверной проем, яростно
— Повторяю: не трать силы на обман, я прекрасно знаю, каков ты на самом деле. И многого от тебя не жду.
— Зря, — коротко сказал Эдвард, усмехаясь и обводя взглядом изгибы ее тела, чувствуя с новой силой вспыхивающее желание. Ее злость и негодование делали ее еще привлекательнее, особенно в свете прежней отрешенности. Закрыв за собой дверь, Эдвард щелкнул выключателем и обнаружил девушку сидящей на кровати и выжидающе смотрящей на него.
— Ну, давай, приступай, — резко и отрывисто проговорила она, подстрекая. Весь ее вид выражал одно: она жаждет побыстрее все это перенести.
— Я смотрю, тебе не терпится. А ты, однако, горячая штучка, Изабелла, — усмехнулся Эдвард. Но заметив ее разъяренный взгляд и то, что она вот-вот сорвется, приподнял руки в защитном жесте:
— Спокойнее, Изабелла. Просто шутка.
— Шутка как минимум должна быть смешной, Эдвард Мейсен, — выплюнула она.
— А девушка должна быть как минимум более сдержанной, — парировал он. — И думать, что ставит на кон, а не строить из себя потом оскорбленное достоинство.
Изабелла вздрогнула, но ничего не сказала. Эдвард подошел к встроенному бару и плеснул себе виски, спросив и у нее:
— Будешь?
Девушка коротко отказалась.
— Давай просто покончим с этим и все, — устало попросила она.
— У меня целая ночь, Изабелла, — напомнил Эдвард, а затем, растягивая слова, повторил: — Целая ночь.
— Зачем? Тебе все равно нужен только трах.
— Ошибаешься, мне нужна ты, Белла, — плавным баритоном заключил он, лаская ее взглядом.
Девушка на секунду замерла, застыв от интенсивности его горящего взора. Она была честна с собой, понимала, что едва ли Эдвард хотел чего-то большего от девушки, которую видел два раза в жизни. Да и сама она не ждала ничего особенного, не давала себе права надеяться, удерживала себя в рамках, чтобы потом не было мучительно больно и обидно, как после того злосчастного поцелуя. Но, быстро смахнув с себя наваждение, напомнила:
— Для тебя — Изабелла.
— Как скажешь, — согласился мужчина, сделав глоток, и вновь улыбнулся лишь уголками губ, — Изабелла.
Он отвел взгляд от девушки и, не торопясь, снял часы, с негромким, но пронзительным в тишине стуком положив их на отполированную поверхность тумбы. Впервые за многое время он на самом деле не знал, что делать с девушкой, все они без особых усилий таяли в его руках – русые, рыжие, блондинки, брюнетки, подобно пиковым, бубновым, червовым, крестовым дамам, коими он с легкостью управлял за столом. Но Изабелла намеренно выстраивала стену,
— Что бы ты там себе не думала обо мне, Изабелла. Но есть правила, которых я не нарушаю, — наконец решившись, проговорил он, разворачиваясь к ней. Она все так же, чуть ссутулившись, сидела на краю кровати, нервно теребя пальцы. Девушка с грустной недоверчивой усмешкой обратила на него свой взор, вопрошая:
— И какие же, Мейсен? — Тон ее голоса явно говорил, что она уверена в обратном.
— Я не беру девушек силой, — сообщил он.
— Тебе не придется, — отразила она. – Я отдам свой долг, отдам себя. Можешь не сомневаться.
— Ты не вещь, Изабелла, чтобы отдавать себя, — попытался он вразумить ее; ни тон их разговора, ни то, к чему он ведет, ему не нравилось.
Девушка за секунду слетела к кровати, достаточно грациозно для такой ситуации подошла к нему почти вплотную и в самые губы зло процедила:
— Нет, Эдвард, сегодня я вещь. Ты меня выиграл. — В ее голосе явственно слышались нотки истерики, последнюю фразу она проговорила, делая ударение на каждом слове.
Мужчина никак на это не отреагировал, лишь взглянул на нее сверху вниз с каким-то странным выражением.
Резкими, бесконтрольными движениями Изабелла дрожащими руками принялась расстегивать мелкие, часто посаженные пуговицы своей блузы, чуть отойдя от него.
— Возьми свой приз и оставь меня в покое! – громко, задыхаясь, почти плача проговорила она, также рьяно пытаясь справиться со своей неподдающейся одеждой. Напряжение сыграло с ней плохую шутку. Когда застежки окончательно отказались ее слушаться, она от злости с силой потянула полы блузки, и пуговицы негромким стаккато рассыпались по полу. Девушка отшвырнула испорченную ткань на кровать; слезы безвольно катились по ее щекам.
Затем она все так же рьяно, на грани истерики схватилась за пуговицу джинсов, отчаянно, с надрывом громко шепча мужчине:
— Ну, бери. Бери!
Эдвард, что до сих пор молча стоял, облокотившись о косяк, и не сводил с нее взгляда, резко подошел к задыхающейся в истерике девушке и, аккуратно перехватив запястья ее рук своей ладонью, глядя прямо в глаза, осторожно прошептал:
— Хватит, Изабелла.
Девушка вновь опустилась на кровать, а мужчина склонился над ней, другой рукой смахнул ее слезы и повторил:
— Хватит.
Изабелла не могла унять собственную дрожь, не могла успокоиться и не находила в себе сил взглянуть на него, поэтому, когда его губы мягко коснулись ее ключицы, она бессознательно втянула воздух от неожиданности. И еще больше напряглась. Эдвард, отпустив ее руки, принялся дюйм за дюймом ласкать кожу девушки, мягко проводя руками по телу, покрывая нежными, точно несмелыми поцелуями кожу, мягко вдыхая ее аромат.
— Ты хоть представляешь, насколько красива, Изабелла? – тихо прошептал он самому себе, кутаясь в дурмане страсти. – Хоть представляешь?