Мужская работа
Шрифт:
Это же склад горючего, твою мать!
Без приборов ночного видения мы не особенно годились для ночного боя, но куда деваться, если бриан сами пришли по наши души?
— Где вы телепаетесь? Дерьмососы! — рядом объявилась Лиргана, злая, как дьявол. — Бегом, надо замкнуть оборону!
Бой, судя по звукам, разгорелся уже всюду по периметру лагеря, нас атаковали со всех сторон, взяли в мешок, навязали ситуацию, когда ни авиация, ни артиллерия не могли нам помочь, не смолов нас самих при этом в кровавую кашу, да и от бронетехники было мало толку…
Последняя мысль мне очень не понравилась.
— Бегом! Бегом! — центурион почти визжала, и я побежал вместе с остальными, стараясь на нее не смотреть, но тут крепкая рука схватила меня за предплечье так, что ноги мои едва не убежали вперед. — А ты куда собрался, кусок дерьма? Стоять! На месте!
Я поднял недоумевающий взгляд на Лиргану.
Под забралом ее глаза скорее угадывались, рот кривился в обычной презрительной усмешке.
— Но как же… — начал я.
— Не воняй! — произнесла она. — Ты остаешься здесь. Это приказ.
«Зачем?» наверняка было написано на моей физиономии крупными, светящимися буквами, поскольку Лиргана ухмыльнулась и сказала:
— Займись снарягой. Там целая груда.
В последние дни по лагерю пошел слух, что я ремонтирую всякую ерунду, от сломанных креплений ножей и шлемов до сбоящего прицельного блока. Мне начали таскать барахло такими темпами, что я впервые стал отказывать, но все равно накопилась целая груда. В конечном итоге вмешался трибун Шадир, командир нашего манипула.
«Помогаешь только нашим» — велел он, и мне осталось только кивнуть.
Все равно времени и сил на то, чтобы заниматься ремонтом, у меня практически не оставалось.
— Так от тебя будет больше пользы, — продолжила Лиргана. — Сам не понимаешь?
Да нет, я понимал, что с неисправным прицелом, сломанными усилителями ботинок или ремнем, который не застегнуть, боец мало на что годится… Еще я понимал, что тут, в палатке, безопаснее, чем под обстрелом в темном сыром лесу, и что шансов выжить у меня больше…
Но там, под обстрелом будут погибать друзья, те, с кем я делил кусок мяса и последний аккумулятор, а я буду преспокойно сидеть тут, крутить винтики, орудовать плоскогубцами и в ус не дуть?
В жопу такие приказы!
«Да пошла ты!» — хотелось заорать мне.
— Ослушаешься — пристрелю на месте, — сказала Лиргана спокойно, буднично, и я поверил, что она так и сделает, а поскольку она воюет куда дольше меня, то мои шансы в схватке с ней нулевые. — Сиди, занимайся ремонтом. И чего я тут с тобой вожусь, рыжий? Пригодишься мне еще!
И она пихнула меня прикладом в пах так, что даже бронезащита не погасила удар до конца. Глаза мои выпучились, я согнулся от боли, хватая ртом сырой воздух, а когда распрямился, то центуриона рядом не было.
Я развернулся и зашагал к палатке.
Проклятый контакт, с которым я возился последние минут десять, наконец скользнул на место и я с облегчением вздохнул. Я воткнул аккумулятор,
Что творится вокруг лагеря, я знать не мог, но взрывов больше не было, и стрельба не приближалась. Выглядело все так, что первый натиск бриан захлебывался, но и отступать они не собирались, продолжали давить, а мы защищались и наверняка ждали помощи с линкора.
Сколько нас в лагере — одна когорта, а если подойдет вторая, свежая?
За брезентовой стенкой затопали, хлюпнула лужа под ногой, полог отлетел в сторону. Йухиро втиснулся в палатку спиной, и оказалось, что он держит рукоятки носилок. Белесое свечение упало на разбитый шлем, я увидел бледное лицо Лирганы, закрытые глаза, запекшуюся кровь в углу рта.
Ее ранили?
— Ты тут? Что делаешь? — спросил десятник, и в палатку влез помогавший ему с носилками Фул.
— Она приказала! — я показал пальцем.
Облегчение было как теплая вода на усталое тело, но вместе с ним я испытывал и стыд — нехорошо радоваться, когда выводят из строя твоего командира, да еще и женщину, с которой ты спал.
На насколько проще мне будет без нее!
— Пока она приказывать больше не может, да смилуются над ней Надзирающие! — Йухиро положил огромную кисть на лоб Лирганы, точно благословляя ее. — Пойдем. Каждый ствол на счету, каждая чистая душа.
Сердце мое затрепетало от радости — нет, роль тыловой крысы не по мне!
Мы выскочили наружу, под блеклые лучи рассвета, запетляли между палаток. Остался позади шатер, рядом с которым мы вчера разговаривали с Герратом — может в этой суматохе контрразведчик забудет про меня, а может быть аборигены его прикончили.
Пригнувшись, мы перебежали открытый участок, и нырнули в заросли колючих кустов. Я шлепнулся в ложбинку рядом с Крыской, она мрачно глянула на меня из-под заляпанного грязью шлема.
После той встречи в святилище мы ни разу не говорили с ней, но она свои воровские привычки вроде оставила; по крайней мере вещи в казарме перестали исчезать.
— Чего у вас тут? — спросил я, выглядывая врага в зарослях.
— Как обычно, — Крыска причмокнула, хлюпнула носом. — Ты извини меня… ладно?
— За что?
— Ну, я тогда… я не должна… — она передернула узкими плечами. — Нет-нет-нет… Привыкла, что надо сразу отдавать долг… как могу, чем могу… в Отсутствии иначе не выжить…
— А что такое «Отсутствие»?
Бриан, судя по стрельбе, атаковали в этот момент другой край лагеря, у нас было тихо, и почему бы не поболтать.
— Район Столицы, где я выросла. Нищета, голод, руины, трупы на улицах, — причмокивание исчезло, Крыска больше не втягивала голову в плечи, глаза цвета облаков были почти красивыми. — Двумя такими трупами стали папа с мамой, когда мне было десять… И я выжила… Как смогла, нет-нет-нет… Но как я мечтала оттуда вырваться.