Мужская работа
Шрифт:
– Я тут при чем?
– А ты не забыл про электронную почту?
Рощин помнил об этом. Но передавать эту информацию Прозорову он не собирался – получилась бы нестыковка: передавая деньги и записку, он давал определенные инструкции и вслух, и на бумаге, что должно было насторожить Андрея. Выходило, что одно можно было передавать только письменно, а другое только устно. Отражать же распоряжение шефа на бумаге было, с одной стороны, глупо, а с другой – выглядело нарушением инструкций. Все это шло вразрез с планом Полины Ухорской и стало самым слабым звеном. Однако приходилось идти ва-банк. И если бы визит Прозорова в «Шератон» остался «недоразумением», независимо от того, причастен Андрей к «делу Альбаца» или нет, то Рощина
– Я что, Вячеслав Семенович, первый день в разведке? Не вы ли год назад говорили о моей оперативно-разведывательной состоятельности?
– Садись, – перебил его Лучкин и указал на соседний стол, – опиши внешность человека, которому ты отдал деньги. Отправлю твои художества в Центр.
Заместитель резидента тоже не знал, с чем связана эта скоропалительная акция с устранением Альбаца, и успокаивал себя этим. Чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Откинувшись на спинку кресла, он смотрел на подчиненного, гонявшего желваки над листом бумаги и бормочущего под нос: «Я рапорт, рапорт напишу... К чертовой матери!»
Все же Рощин был классным разведчиком.
20
Ночью, оставшись одна, сидя в том кресле, в котором принял свою смерть Андрей Прозоров, Полина Ухорская анализировала сложившуюся ситуацию.
Поджав под себя ноги и пристроив на краешке кресла пепельницу, она часто возвращалась к оброненной ею фразе: «Толик, мне стало страшно».
Не давал покоя один-единственный, он же ключевой, вопрос: за что? Какие причины лежат в устранении Альбаца, а теперь – и в смерти того парня? Нашего, русского парня. Какие секреты он хранил в груди? Что заставило его добровольно уйти из жизни, и добровольно ли? Кто его боссы? Кто имел над ним безраздельную власть, и над одним ли? Кто его близкие, ради безопасности которых он, быть может, совершил над собой это зловещее деяние?
Полина понимала, что никогда не найдет ответов на эти вопросы. То единственное, наверное, чего боялся в этой жизни Андрей Прозоров, он унес с собой в могилу. Но что может быть страшнее смерти? Выходит, что-то есть.
Вопросы, вопросы, вопросы...
Перед глазами обескураженное лицо Андрея, она бьет его левой и добавляет своим коронным прямым...
Ладно, проехали.
Она вдруг сопоставила фразы – казенные и те, что родились в голове совсем недавно, – с думами о покойном спецназовце: мировой черный рынок вооружений и смерть нашего, русского парня. Что-то заставило Ухорскую зябко повести плечами, ощутить в груди холодок и снова почувствовать шевеление волос на голове. Она чувствовала, что разгадка находится где-то между этими фразами, что именно они являются ключом. Но повторять их в надежде, что некий шифр дастся в руки, – бесполезно. Придется снова и снова прокручивать в голове надоевшую уже информацию про треклятого Альбаца, про то, что его смерть могла нарушить устоявшиеся связи на рынке продажи вооружения, но надолго парализовать деятельность отдельных террористических организаций и вызвать панику в их рядах вряд ли бы получилось.
Нет, не то.
«Мировой черный рынок вооружений и смерть нашего парня».
Обычная плата за поставки вооружения – алмазы, которых не счесть в бедных странах и которые легко перевозить: алмаз можно спрятать куда угодно, на него не реагирует ни одно из самых современных достижений науки и техники. А спрос на алмазы как был велик, так и останется.
Не то.
«Мировой черный рынок...
Компаньоны Альбаца, конкуренты, единомышленники, партнеры...
«Нет, все, завтра иду к нему. Плевать на запреты Холстова».
Родственники, конкуренты... Опять конкуренты, они же – соперники. Был один такой, летающий аналог Альбаца, за деятельностью которого следили – вот ведь подлость: следили! – разведки нескольких стран. Некий Леонид Минин. Что известно про него? Может, промелькнет в его деятельности то, что самотеком ускользало в делах Альбаца?
Итак, Минин. Ему закрыт въезд в страны Шенгенской зоны. Потому он часто, прибыв по делам в энную страну, был вынужден ночевать на борту собственного самолета, заодно избегал процедуры паспортного контроля. Хитрый жид. Как у Альбаца, у Минина много паспортов: израильский, немецкий, российский, боливийский и греческий.
Окутавшись дымом, Полина буквально видела строки:
"Выходец из Украины и гражданин Израиля Леонид Ефимович Минин в недавнем прошлом – владелец зарегистрированной в швейцарском кантоне Цуг компании «Exotic Tropical Timber Enterprise», занимающейся разработкой и экспортом экзотических видов древесины из Либерии.
Леонид Минин принадлежит к новой генерации частных торговцев оружием, появившихся на мировом рынке после распада Советского Союза. В начале 90-х годов страны Восточного блока избавлялись от арсеналов «холодной войны», которым не видели применения. Но в «третьем мире» спрос на оружие оставался высоким. Опустевшую нишу заполнили частные предприниматели...
13 марта 1999 года в аэропорт столицы Буркина-Фасо Уагадугу прибыл крупный груз оружия: в декларациях значилось 715 ящиков стрелкового оружия и боеприпасов к нему, противотанковые орудия, ракеты «земля – воздух», гранатометы «РПГ» и боеприпасы к ним. Поставка была осуществлена по контракту, подписанному от имени Министерства обороны Буркина-Фасо зарегистрированной в Гибралтаре компанией и украинским производителем указанных вооружений. У поставщика, украинской государственной компании «Укрспецэкспорт», имелась официальная экспортная лицензия, выданная правительством Украины. Сертификат конечного пользователя был подписан полковником Жильбером Дидере, начальником личной охраны президента Буркина-Фасо. В Уагадугу груз доставил самолет британской компании, зафрахтованный украинским перевозчиком.
В столице Буркина-Фасо оружие не задержалось. С испанского острова Ибица прилетел реактивный «ВАС-111», зарегистрированный на Каймановых островах компанией, имеющей юридический адрес в Швейцарии. До конца месяца он совершил по меньшей мере восемь перелетов из Уагадугу в Монровию и обратно, пока не перевез весь товар, после чего вернулся в Испанию..."
Ничего... Кроме хорошей памяти. Ничего не пересекается в делах Минина и... Альбаца. Как памятник, стоят зеленые. Их курсы на мировом черном рынке вооружений, куда продирается смерть нашего, русского парня, параллельны.
Заклинило, заклинило...
– А? – спросила Полина, встрепенувшись. Ей показалось, кто-то позвал ее по имени.
Но в номере никого нет. Кроме нее, ни живых, ни мертвых.
«Толик, мне стало страшно».
Ухорская сорвала трубку телефона и набрала номер Рощина.
– Привет, дорогой. Я тебя разбудила? Можно я приеду к тебе?
Она надела первое, что попалось на глаза: брючный костюм. Накинув кожаный плащ, быстро вышла из номера. Однако по пути к Рощину знакомый холодок в груди снова дал знать о себе. Он соткался из документальных выдержек, касающихся деятельности Минина: «Поставка была осуществлена по контракту, подписанному от имени Министерства обороны Буркина-Фасо... и... производителем указанных вооружений». Но не это заставило ее вздрогнуть, а то, что вместо «Буркина-Фасо» Полина вставила «России»: «Поставка была осуществлена по контракту, подписанному от имени Министерства обороны России».