Мужские игры
Шрифт:
Лучше б промолчал. Глаза охранника расширились, и он впал в анабиоз. Только губы быстро шевелились. Парень мучительно подсчитывал. И чем дольше считал, тем более вылезали из орбит глаза. Дальнейшее молчание становилось негуманным.
– Посмотрите ещё раз, - вернул его к жизни Забелин.
– Я к Флоровскому. Если нет пропуска, позвоните ему: пусть подтвердит.
– - К Максим Юрьичу?
– преобразился охранник.
– Ну, так Вы б сразу...
Он потянулся к тоненькой, отдельно лежащей папочке с аббревиатурой "М.Ю.Ф.",
Поспешно выписал пропуск, на этот раз проигнорировав
– Уж извините, что задержали. Но - порядок. Максим Юрьевич сам с нас требует. Отметить у него не забудьте, - пропуская, интимно напомнил охранник.
– Третий этаж, пожалуйста. Может, проводить?
– предложил второй. Этот явно изнывал от безделья.
– Ничего, сам как-нибудь найду. Как же тут без вас? Маленькая, но удача: первый резерв на сокращение Забелин обнаружил прямо на входе.
Войдя в свеженький, с зеркалом по стене лифт, Забелин проигнорировал пылающую красную кнопку третьего этажа и нажал сразу на последнюю цифру - 10.
"Поищешь ты меня", - злорадно подумал он, ни секунды не сомневаясь, что о его приходе Флоровскому уже доложено, - похоже, успел вышколить персонал.
Выйдя из лифта на десятом этаже, Забелин замешкался, силясь понять, куда его занесло. Он оказался на загадочной территории среди множества дубовых дверей с кодовыми замками и витиеватыми вывесками, выходивших в покрытый ковром коридор. В холлах среди кожаной мебели стояли вазоны с цветами и импортные телевизоры. В дальнем углу перед витой, свежеокрашенной лесенкой на чердак висела табличка - "PRIVATE, вход в Зимний сад". Все вокруг сияло свежестью и дышало процветанием.
– Что-то ищем?
– возле Забелина возник секьюрити. В сшитой по ладной фигуре форме он напоминал тореодора.
– Да вот, похоже, институт собственный потерял, - Забелин шагнул по лестнице вниз.
Девятый, восьмой, седьмой этажи, - всё те же следы преуспевания, быть может, чуть более застенчивого, - двери металлические, ковролин. Арендаторы!
И только на шестом сердце Забелина ёкнуло - повеяло гниловатым запахом Родины. Здесь начинался прежний, до боли знакомый институт с его облупленными, поносного цвета стенами и скрипящими полами, с распахнутыми разболтанными дверями. Как и прежде, всё вокруг кипело деловитостью. Озабоченно сновали сотрудники в потертых синих халатах, у подоконников, уставленных стеклянными банками, деловито курили и о чем-то ожесточенно, задиристо спорили. Забелин не решился бы, пожалуй, на пари утверждать, о чём беседуют они, зато безошибочно мог бы определить, о чём не говорят. О том же, о чём не говорили здесь семь лет назад, - о работе.
Тех немногих, что её двигали и двигают теперь, в коридорах и курилках увидишь нечасто.
Он проталкивался среди озабоченных людей, пытаясь отыскать прежних знакомых и, к разочарованию своему, не находил, - похоже, за эти годы институт действительно обновился полностью. Остались лишь, если верить Максу, всё те же неунывающие, непотопляемые старики.
– Лёшка, ты?
– Забелин быстро, замирая от предчувствия, обернулся. Перед ним стоял стеснительно улыбающийся старый институтский приятель. - Как поживаешь, дружище?
– Забелин
– Куда пропал? За столько лет ни разу не позвонил. - Да всё как-то некогда.
– Семья как? Люда?
– Люба её зовут. Сейчас лучше.
– Как исследования?
– Вожусь по чуть-чуть.
– Завидую. А я вот ушёл - как отрубил. Сначала опыты какие-то во сне ставил, а потом, как с ушами влез, то - ничего. И сны кончились.
– У вас, у банкиров, свои заботы, - снисходительно посочувствовал тот.
– Алексей Павлович!
– пчелиное гудение коридора оказалось разорванным голосом Максима, полным радости от поимки пропавшего посетителя.
– Шпионишь, где ни попадя, лахудра. Гоняйся за тобой по этажам. Но от старика Макса еще никто не уходил.
Как обычно, игнорируя окружающих, он обхватил Забелина за плечи. - А, и ты здесь, завлаб! Вовремя попался. Ты не забыл, что к завтрашнему дню обещал закончить?
– Да, да, конечно. Еще увидимся как-нибудь, - приятель, фамилию которого Забелин так и не вспомнил, пожал ему руку и поспешно удалился, - подальше от начальства.
– Ты что, опешил? Или - головокружение от успехов?
– Забелин недобро пригляделся.
– Это ж наш...
– Нет больше ни Васек, ни Дусек. И нет Максиков. Чему-чему, а этому меня американы обучили. Если хотим достичь цели, с дисциплины начинать придётся.
Жужжение, разорванное появлением заместителя директора, начало было нарастать. Но тут Флоровский остановился посреди коридора и негромко, вроде для собеседника, но другим, идущим вовне голосом произнёс:
– Ничто, как видишь, не меняется. Не надо даже труда, чтоб сформировать резерв на сокращение. Все бездельники налицо.
Они ещё не дошли до лифта, как жужжание стихло, и обернувшийся Забелин обнаружил совершенно очистившийся коридор.
– Не стоит обольщаться, - Максим пропустил друга вперед.
– Через десяток минут статус- кво восстановится. Бездельник - он неистребим и непотопляем.
– Да, нерешаемая управленческая задача, - Забелин вспомнил о необратимо распухающем в последние годы Банке - несмотря на бесчисленные грозные приказы о сокращении.
Боковая дверь с надписью "Финансово-плановый отдел" открылась, и в коридор вышел богатырского роста пожилой мужчина с крупным залысым лбом.
Забелин испуганно вздрогнул, но мужчина, равнодушно кивнув обоим, пересёк коридор и зашёл в противоположную дверь с табличкой "Главный бухгалтер".
– Видал?
– кивнул вслед Максим.
– Налоговая крутится.
– С чего бы?
– Вроде плановая проверка. А там, кто знает. Может, какую бомбу под институт Петруччио подложил. А мужик, похоже, въедливый. Доставучий. Копает по-черному. Я тут с ним пару раз даже сцепился. Астахов фамилия. Не слыхал?
Забелин отрицательно покачал головой.
– А вот и моя келейка. Прошу - в смысле умоляю.
Они остановились перед дверью из знакомого Забелину дуба, на которой красовалась позолоченная металлическая пластина "Заместитель директора, начальник департамента ценных бумаг, кандидат технических наук Флоровский Максим Юрьевич". Ниже - часы приёма.