Мужской день
Шрифт:
– Это что, угроза? – спросил папа сухо.
– Да! – заорал я и убежал к себе.
В этот вечер Вертинского и Гелену Великанову они больше не слушали. Только перешептывались. Но потом начали опять.
Закончилась эта музыкальная драма довольно неожиданно. Я уже научился лежать одним ухом на подушке, а другое
закрывать рукой во время прослушивания Вертинского и Великановой.
Но однажды в дверь позвонили.
– Кто? – крикнула мама испуганно.
Дверь открылась, я выбежал посмотреть.
В
– Я тут ведро выносила, – сказала она чрезвычайно застенчиво. – А у вас тут такая музыка играет. Это вообще... Я даже обалдела. Я даже не знала, что такая вообще бывает.
На солнечном пляже в июнеВ своих голубых пижамахДевчонка, звезда и шалунья,Она меня сводит с ума... —гнусаво выводил Вертинский.
– Марин! – умоляюще сказала Надя. – Можно я хоть чуть-чуть посижу послушаю? Вот тут, на табуреточке.
Мама долго приглашала Надю войти и посидеть послушать музыку вместе со всеми. Но она слушать «там» наотрез отказывалась.
– Не, я тут, на табуреточке, – твердила она. – Мне тут лучше, честное слово.
Папа сделал для Нади музыку погромче.
А я прошел в кухню, чтобы еще раз взглянуть на нее.
Надя сидела на табуретке, прислонившись к стене. Она закрыла глаза и едва заметно раскачивалась в такт. Ее жидкие
соломенные волосы были аккуратно заколоты гребешком, под резким светом лампы на лице выступили мелкие морщинки, а руки тихо лежали на коленях.
На лице у Нади было какое-то совершенно новое для меня выражение.
«Вот как я культурно сижу, – говорило Надино выражение. – Сижу и не мешаю, не лезу в чужую квартиру с разговорами, не мозолю глаза...»
Мама и папа сидели на диване в большой комнате и тоже грустно слушали Вертинского, взявшись за руки.
Надя приходила так еще несколько раз.
И вдруг родители почему-то перестали слушать Вертинского. Как-то так сразу. А я перенес проигрыватель к себе, в свою комнату.
– Только не сломай! – сказала мама. – А пластинок я тебе еще куплю. Разных.
– Мам! – сказал я. – Пусть она больше не приходит, а?
Мама пожала плечами.
– Она тебе что, мешает? – спросила она как-то сухо и отстраненно.
– Мешает! – упрямо сказал я. – Она мне мешает уроки делать! Мы ее спасли, а она приходит.
– Она потому и приходит, балда! – сказала мама.
– Хорошо, пусть приходит! – пожал я плечами. – Что мне, жалко?
В этот вечер я долго не спал.
Девчонка, звезда и шалунья,Она меня сводит с ума, —думал
Мне было тяжело. И я никак не мог понять отчего.
Отчего эта тяжесть.
Но Надя больше не приходила. Мне кажется, она просто все поняла.
ЗЕЛЕНЫЙ АВТОМОБИЛЬ
В детстве меня часто спрашивали во дворе:
– А кто твой отец? Начальник?
– На фабрике работает, – скупо цедил я. И угрюмо пожимал плечами.
– А кем? – не отставали мои друзья. – Скажи, Лева, кем же он на фабрике-то работает? Мастером? Инженером? Вахтером на проходной? Слесарем?
– Он работает директором! – отчетливо и зло говорил я, предательски краснея до корней волос.
– А машина у него есть? – тут же спрашивал кто-то.
И я отвечал:
– Не знаю!
Иногда папа приходил домой и подолгу молчал, закрывался в моей маленькой комнате, садился за письменный стол
и смотрел в окошко. Я боялся подходить к нему в такие минуты. Но поделать тут ничего было нельзя, ведь мой папа работал директором.
Другие отцы, насколько я знал, любили после работы постоять где-нибудь в скверике, покурить, выпить пива, обсудить футбол. А мой папа приходил с работы и молчал.
Правда, иногда он с живым интересом прислушивался к моим разговорам на футбольную тему.
– Австрийцы – вообще слабая команда! – заявлял я, например, маме, уплетая жареную картошку.
– Ага, – говорила мама, наливая мне молоко.
– Слушай, а Пеле, он кто – негр? – невпопад спрашивал папа.
– А ты что, сам не знаешь? – возмущался я.
Наверное, папа знал это и без меня. Просто футбольные сведения как-то плохо задерживались у него в голове.
– Лева, неужели армяне стали чемпионами? – спрашивал он с изумлением.
– Да, папа! – говорил я. – По итогам чемпионата СССР команда «Арарат» из Еревана в этом году завоевала первое место. В ней есть такие игроки: Оганесян, Иштоян, Заназанян...
– Ну ладно, ладно, хватит! – говорил он. – Я все равно не запомню. Спасибо тебе и на этом.
Иногда он листал футбольные справочники, которые я покупал в газетном киоске.
– Ну надо же! – говорил он маме. – Смотри, все про него написано: и какой рост, и сколько весит, а про меня нигде ничего.
Порой я мечтал, что когда-нибудь мы пойдем с папой на стадион, будем свистеть, топать, а потом вернемся домой и, перебивая друг друга, будем рассказывать маме:
– С левой ноги! С острого угла! Как даст! И промазал, представляешь?
Но этому никогда не суждено было сбыться.
– Чего я там буду сидеть как пень? – отнекивался папа. – Скучно!
Когда он вечером входил в наш двор – в белой рубашке, с пиджаком через плечо – я всегда нарочно пасовал ему в ноги. И папа аккуратно откидывал мяч носком ботинка. Однажды я не выдержал и закричал: