Мужской персонаж

Ляля Фа

Я слишком много всего помню, в этом-то и беда. Но не я ли собиралась флиртовать, где же моя решимость?

Поворачиваюсь к нему спиной, снимаю свою сумку-кармашек наперевес, давая ей соскользнуть прямо на пол, и стягиваю когда-то белый джемпер. Пытаюсь делать это грациозно, но ойкаю от резкой боли в плече, на которое пришёлся удар при падении.

— Что у тебя там? Не двигайся, я посмотрю.

Рафис убирает волосы, и его рука аккуратно ложится на больное плечо.

— Если больно, скажи, хорошо?

Мне

не больно, мне... хорошо.

От его аккуратных пальцев разливается тепло, и я закрываю глаза, полностью погружаясь в свои ощущения. Наступившая тишина обостряет восприятие. Слышу ровное дыхание Рафиса сзади и остро понимаю, что он мужчина, а я женщина, и мы абсолютно одни в этом офисе. Пусть у нашего уединения есть вполне благовидная причина, ею не объяснить мурашки и калейдоскоп картинок, дразнящих воображение. Мне всегда казалось, что мужчины не умеют вот так трогать — осторожно, почти нежно. На мою спину ложится вторая ладонь. Не знаю, насколько это оправдано, но ничего не говорю, лишь прикусываю губу. Рафис масссирует уже оба плеча через ткань туники, а я сосредоточиваюсь, чтобы дышать как можно ровнее. Его пальцы скользят вверх к затылку, и я всё же вздрагиваю.

Проходит несколько секунд, прежде чем понимаю, что «лечебный массаж» окончен. Распахиваю глаза и вижу, что Рафис уже передо мной и внимательно изучает моё лицо. Чувствую, как щёки начинают гореть, но не успеваю смутиться ещё больше. Он улыбается и говорит:

— Скорее всего у тебя будет большой-пребольшой синяк на всю спину и... эм... и возможно чуть ниже. — Он подмигивает, и улыбка становится шире. — Это карма, иначе и не скажешь! Но с синяками ты умеешь отлично справляться, мы это уже выяснили.

Я благодарна ему, что он не комментирует произошедшее и поддерживает лёгкий тон разговора. Вижу, что на его левой щеке действительно не осталось и следа от пощёчины. Сегодня арника нужна мне самой.

Рафис забирает из моих рук грязный джемпер.

— Это пусть останется здесь, в обед отдам. Беги уже, магазин вот-вот откроется. Жду тебя в час около моей машины. Не опаздывай, пожалуйста, у тебя короткий перерыв, а я приготовил сюрприз.

— Я не люблю сюрпризы, и вообще, ты меня сегодня спас, так что проехали, я не хочу тебе навязываться в обед.

Ноэмия внутри начинает возмущаться, но я не сдаюсь. Пока не пойму, что, черт возьми, происходит, почему я так реагирую на вот этого конкретного, совершенно невозможного мужчину, флирт может оказаться рискованным.

— Э нет, Чудная, ты от меня так просто не открутишься, — Рафис неожиданно берет мою ладонь и сжимает её обеими руками. — И потом, у меня к тебе важный разговор. Поэтому, пусть не в качестве извинений, а просто так: пообедай сегодня со мной, пожалуйста, Наташа.

14. Рафис: Подкат

Пусть

это будет не она! Не Чудила!

Я всё ещё вижу её лицо, на котором бегущей строкой открытым текстом написаны все эмоции, и это от безобидного массажа плечей. Через ткань футболки. Такая отзывчивая и чувствительная, обалдеть! А что будет, если...

— ...!

Крепкое слово характеризует в целом ситуацию, в которой я оказался. С одной стороны — в виде обложки бабской книжонки, а с другой — в лице очаровательной новой знакомой, с которой хочется... Да много чего хочется!

Инстинкты орут «полный вперёд», присвоить, приручить. А интуиция твердит, что Чейс — это Чудила. При таком раскладе я, Рафис Французов, — беспросветный идиот, которым играется прожженая лицемерка. Но тогда то, что я придумал, точно выведет её на чистую воду, какой писака-графоман упустит такую возможность?

Всё же, пусть это будет не она!

Я жду внутри машины. Наталья появляется ровно в час. Широкий бежево-бирюзовый шарф укрывает её плечи, ей очень идёт. Пристегивает ремень и смотрит на меня.

— Ну, и какой сюрприз? Какой серьёзный разговор?

— Ха, любопытная! Скажи мне лучше, ты все продукты ешь, никаких аллергий нет? Не вегетарианка случайно, мясо, рыба, морепродукты — ничего против не имеешь?

— Ем всё, но по чуть-чуть.

— А как же аллергия на яйца, пошутила? — Вижу, как она краснеет, уже забыла, видимо. А я помню! Но так и быть, опустим. — Ладно, без аллергией лучше. А эксперементировать, пробовать новое не боишься?

— Ну... Жареных тараканов есть не пыталась и не уверена, что хочу попробовать.

Бросаю взгляд на свою пассажирку, и поднимаю брови.

— В жизни надо попробовать всё! — Забавляюсь её реакцией. — Я хотел, чтобы то, что ты сегодня попробуешь, у тебя всегда ассоциировалось со мной.

Вижу, как Чудила слегка морщит лоб, размышляя. Но удивлён её выводам, и смеюсь, когда она вдруг заявляет:

— Ты везешь меня пробовать восточную кухню? Татарские беляши?

— А ты решила, что я восточных кровей? Если и так, то весьма разбавленных: татарином был мой дед по матери, в честь него меня и назвали. Знала бы ты, как мне в детстве хотелось простое имя — Дима, Саша, Вова — что угодно, лишь бы не выделяться из толпы.

— Надо же, а мне хотелось, наоборот, имя по-экзотичнее. Наташа — это очень банально, в моём классе в школе нас было четверо. В результате, была Наташа «Длинная», или Ната, Наташка-Ташка (ей повезло больше остальных), Наташа «Тихая», а по-простому — Тишка и я... Угадаешь кличку с первого раза?

У меня вырывается мгновенно:

— Чудила!

— Почти! — Какой у неё мелодичный смех! — Дети добротой редко отличаются между собой, я была либо «ЧуднАя», но это редко, либо «Чудо-юдо»...