Музы дождливого парка
Шрифт:
Точно в подтверждение его слов, девушка открыла глаза и, еще не придя в себя окончательно, попыталась сесть.
— Вот, что я говорил! — Крысолов улыбнулся кривоватой, совсем невеселой улыбкой.
— Что ты говорил? — спросила Марта, потирая шишку на затылке. — Что я здесь делаю?
— Я говорил, что с тобой все будет в порядке. — Он смотрел на Марту внимательно и настороженно. Эта настороженность никак не вязалась с его недавним оптимизмом. — Ты упала и ударилась головой. Возможно, у тебя легкое сотрясение мозга. Все будет хорошо, но лучше показаться врачу.
— А где я
— В парке. Ты упала в парке. — Крысолов подхватил ее кардиган и свою куртку, аккуратно развесил на спинках стульев. — Кстати, что ты делала в парке? — спросил он, не оборачиваясь, и Ната затаила дыхание в ожидании ответа.
Марта молчала долго, подозрительно долго. То ли вспоминала, то ли решала, как уйти от ответа. Наконец с ее лица исчезла удивленная растерянность.
— Свет погас. — Ее голос звучал спокойно и уверенно. — Свет погас во всем доме.
— И что? — спросил Крысолов, чуть приподняв одну бровь.
— Я попробовала дозвониться Акиму, но он не брал трубку, поэтому я решила сбегать к нему сама.
— Кто такой Аким? — Теперь Крысолов смотрел не на Марту, а на Нату. — Помнится, вы говорили, что в доме никого больше нет.
— Аким — наш садовник. У него золотые руки, поэтому, если у кого-то что-то ломается, все бегут к нему. — Ната отложила портсигар. — И он не живет в доме.
— А где в таком случае он живет?
— В гостевом домике. Это неподалеку, в парке.
— Значит, в парке? — Крысолов кивнул, погладил поднырнувшего ему под ладонь пса. — И зачем тебе было идти к Акиму в такой дождь? — он снова посмотрел на Марту.
— Это допрос? — Ей не понравился его вопрос. Никому не нравятся неудобные вопросы.
— Если не хочешь, не отвечай. — Крысолов равнодушно пожал плечами, из кармана джинсов достал какой-то пузырек, высыпал на ладонь едва ли не десяток таблеток, проглотил, не запивая, неспешно протер краем рубашки свои дурацкие желтые очки, нацепил их на нос и мгновенно стал похож на паяца.
Ната брезгливо поморщилась. Если бы она знала, что мальчишка — наркоман… Как можно доверить семейные тайны человеку, который зависит от таблеток!
— Ну почему же! — Марта следила за его манипуляциями с откровенно брезгливым выражением. Наверное, в этот самый момент она, так же как и сама Ната, вспоминала Макса. Своего непутевого, уже несколько месяцев как мертвого двоюродного брата, который тоже не умел жить без таблеток. — Я скажу! Я ходила к Акиму, потому что в этом доме только он может починить все что угодно. Я думала, что грозой выбило пробки, хотела попросить, чтобы он посмотрел.
— Генератор. Дело было не в пробках, а в генераторе, Марта. Ветром где-то оборвало провода, а генератор забарахлил, пришлось повозиться.
Они, все втроем, дружно обернулись на голос. Аким стоял на пороге гостиной, через его левую руку был аккуратно переброшен потемневший от воды дождевик.
— Хозяйка, я вижу, моя помощь уже не нужна. — Аким смотрел на Нату незабудково-синими глазами. Эти глаза казались единственно живыми на его старом, изборожденном глубокими морщинами лице. — Девочка, с тобой все в порядке? — В сиплом
— Да, Аким, спасибо. — Она бодро улыбнулась. Ната прикрыла глаза. По части лжи и лицедейства ее внучка могла дать фору даже ей. — Я просто упала и подвернула ногу. Вот! — Девушка вытянула перед собой ногу. Правая лодыжка и в самом деле распухла. Похоже, без врача не обойтись. — Шла к тебе и упала.
— Ты должна быть осторожнее, Марта. — Аким покачал головой, а потом деловито добавил: — Нужно приложить лед, я сейчас принесу.
Он ушел, не дожидаясь разрешения. Ната невесело усмехнулась. Похоже, в этом доме права хозяйки у нее только формальные. Ладно, думать сейчас нужно совсем о другом.
— Марта, как ты себя чувствуешь? — спросила она, рассматривая грязь на своих манжетах.
— Уже хорошо, Ната. Спасибо.
— В таком случае, я надеюсь, тебе не составит труда перейти в библиотеку, нам с Арсением нужно кое-что обсудить.
А вот сейчас девочка выдержала удар достойно. Молча кивнула, так же молча встала с дивана, наступив на травмированную ногу, лишь едва заметно поморщилась.
— Я помогу. — Крысолов галантно подхватил ее под локоть.
— Спасибо, я сама. — Марта вежливо, но холодно отстранилась. — Ты нужен Нате, а я могу дойти до библиотеки и без посторонней помощи.
— Как скажешь. — Крысолов привычно пожал плечами, но даже желтые стекла шутовских очков не смогли скрыть досаду в его взгляде.
Творец, 1923 год (Эвтерпа)
Он все-таки купил ей рубиновый браслет. Не сразу, не за деньги, вырученные от продажи портрета мертвой Амели. Ему понадобилось долгих четыре года, чтобы встать на ноги и почувствовать уверенность в своих силах.
Лучше бы не покупал… Сменив незатейливый, но полный жизни гранатовый браслет на сияющий мертвым светом рубиновый, Адели тоже изменилась. Она больше не желала быть его музой, не хотела позировать часами, как это случалось раньше, она даже не пришла на его самую первую, самую важную выставку. Адели хотела одного — денег! Денег и той яркой мишуры, которую можно на них купить. Платья, перчатки, украшения, рюшечки-побрякушечки, мертвый рубиновый браслет… Его страстная, неуемная Эвтерпа куда-то исчезла, уступив место жадной и ненасытной фурии.
Теперь, когда в кармане у Саввы было не пять франков, а куда как больше, когда холодную мансарду сменили благоустроенные апартаменты, когда в «Ротонде» он мог заказать все что угодно и не делать мучительного выбора между сигаретой и чашкой кофе, он чувствовал себя несчастным. Из его жизни снова ушел свет. Адели, его неугомонная Эвтерпа, медленно, каплю за каплей, выпивала из него душу.
Савва сначала захандрил, а потом и вовсе заболел. В бреду и лихорадке он провалялся больше недели, а когда наконец пришел в себя, Адели не было рядом. Он, ничтожный, измученный болезнью, нашел свою ветреную музу в объятиях другого мужчины…