Музыка из окна

Ваншенкин Константин Яковлевич

«Удары бывают…»

Удары бывают, Что память загубишь… — Любовь забывают? — Любовь не забудешь. Мозги забивают И чувствуют бодрость… — А зло забывают? — И трусость, и подлость Труды затевают, Друзей навещают… — Добро забывают? — Добро не прощают.

«С неба осыпался звук самолета…»

С неба осыпался звук самолета — За горизонтом стихающий зов. Так осыпается вниз позолота Старых

церквей и осенних лесов. Две-три чешуйки осталось, не боле, Воспоминаньем о прежней поре. Видно сквозь ветви пустынное поле, Капли дождя на холодной коре. Это случается даже с богами, Что временами приходят сюда. Всех их вперед выносили ногами, А ведь считалось: они навсегда.

Маленький этот поселок

Маленький этот поселок, Замкнутая среда. Грозного мира осколок, Как-то попавший сюда. Ни огонька за рекою. Впрочем, отсутствует мост. Господи, все под рукою: Школа, работа, погост.

«Мать, в муках, в счастье продержись…»

Мать, в муках, в счастье продержись Младенец — жизни половина Иль даже вся — выходит в жизнь, Едва прервется пуповина. А дальше — горе не беда, И с той черты, предельно ранней, Накатывает череда Прижизненных напластований. Но на каком-то рубеже Вдруг иссякает лет лавина, И вот не с матерью уже, А с жизнью рвется пуповина.

Старик

Прочною служит основою Собственной жизни плато. Но на хрена ему новое, Модное это пальто? Впрочем, не следует спрашивать. Не повернуть его вспять. Хочет носить — не донашивать, Жить — а не век доживать.

Читатель

— Пускай я не эрудит,— Заметил читатель хмуро,— Мне нравится, как гудит Сегодня литература. Пожалуй, не для утех Она существует ныне. От этих устал и тех — Порадовали иные. Внезапные имена, Которые многим внове. Сочувствие и вина И что-то еще в их слове.

«С конфискацией имущества…»

Имущество конфисковали. Машину? Дачу?.. Не смеши! с десяток книг нашли едва ли, Что в доме были для души. Приемник коротковолновый, Когда-то собранный в кружке, Но до сих пор почти как новый Уже в брезентовом мешке. Приемничку взять вражий голос Не составляет ничего. Он брал когда-то даже полюс. А вот теперь берут его.

«Здесь были бараки — несчастных и сирых пристанище…»

Здесь были бараки — несчастных и сирых пристанище, Чья ниточка жизни рвалась, бесконечно слаба. Когда это было? При Сталине или при сталинщине?.. Да полно! Хоть вы не играйте сегодня в слова.

Истина

Ужасная истина, Причастная к теме, Увидена мысленно Воистину всеми. В ней

связаны кабелем Залитые хлоркой Те ямины — с Бабелем, Вавиловым, Лоркой…

Портрет

Спрашивают: почему Остальные допустили? Ведь не хуже по уму. Да и тоже были в силе. Больно ловко в дело вник, Аккуратно ямы вырыв, И они попали в них,— И одним из первых Киров. Кто законным лишь путем Собирался делать что-то, Вряд ли понял и потом Корни общего просчета. Тот, усатый, был пахан, Хмурый урка, уголовник. И уж больно был поган Взятый в руку уполовник. Не на стеклах ветровых Место этому портрету, А на стендах, да таких, Где фиксируют примету: Злые оспины лица (Зазеваешься — пристукнет!), Где ра-зыс-ки-ва-ет-ся Государственный преступник.

Канал

Горит густого вечера пожар. Стою у борта. Тесные, как лузы, В которые едва проходит шар, Трещат давно построенные шлюзы. Могучий век, ты славил и пинал, Уничтожал и льстил — гордились чтоб …Так в наши дни нам говорит канал, Сработанный еще рабами Кобы.

Кино

Первая серия — Ягода, Вторая серия — Ежов. И тот, и тот — враги народа, Один кровоточащий шов. Третья серия — Лаврентий Берия. Но и тут Генсек — Главный дровосек. Нет, не на лесоповале, Не в суде и не в подвале, А в кремлевской тишине Сам с собой наедине.

По счастью

От порчи тогдашней людской, От скрытого сглазу Изгой со своей мелюзгой Был выселен сразу. Казенным считалось жилье,— Не числясь в квартире, Какие-то люди в нее Корыта вкатили. В трехдневный безжалостный срок Как сняли с работы, Убрался с семейством сурок Для новой заботы. Прошли сквозь бесчисленность бед Сквозь это горнило, Где если случался обед, То лишь без гарнира. Но в том не оставшись дому,— Не ведая цели, Уехали — и потому, По счастью, не сели. Огромный невиданный трал, Он снова и снова Не только с поверхности брал, Треща от улова. Но были прорехи в сети, Сквозь них понемножку На этом путинном пути Теряли рыбешку.

Шипя в глаза и за глаза

Шипя в глаза и за глаза, В двух разных бочках брага бродит. Когда те «против», эти — «за», Когда те «за», то эти — «против». Кокетливые старички, Которых знает вся округа. Потрескавшиеся стручки, Не признающие друг друга. Вы только заняты собой — Не общей родины судьбой, А собственным благополучьем… Ну, а ее кому поручим?