Музыкальный приворот.Часть 3.На волнах оригами
Шрифт:
– Две минуты до эфира.
Остап, услышавший это, резво, как кролик, подбежал к музыкантам и принялся им вновь втолковывать что-то о самом начале программы. Особое внимание он уделял Кею, как лидеру группы.
Зайцев тоже отлично чувствовал, что вокруг этого его гостя царил едва уловимый ореол редкой королевской холодности и отстраненности, и оттенок этого ореола был бриллиантовый - не вычурный, но яркий, привлекающий внимание игрой света и чистотой. Отличное образное воображение Остапа тут же сравнило Кея с одним знаменитым камнем, который он недавно видел в Смитсоновском институте Вашингтона, когда был там на экскурсии в Национальном музее естественной
Алмаз Хоупа - вот на что, по мнению непроизвольных ассоциаций ведущего, внутренне походил лидер "На краю". Стоимость этого одного из самых известнейших алмазов в истории мира достигала двухсот пятидесяти миллионов долларов, чистота считалась безупречно-манящей, а сапфирово-синий цвет - редчайшим. Этот алмаз поистине считался и считается королевским. Ведь только один на сто тысяч камней имеет цвет, а розовые и голубые оттенки - наиболее редкие.
Именно поэтому алмаз Хоупа является, наверное, самым известным экспонатом музея и хранится под бомбоупорным стеклом с самой современной системой безопасности. Правда, кроме идеальной красоты, алмаз славится и мрачными легендами, окутавшими его непроглядно темным покрывалом.
От всезнающего и отлично рассказывающего экскурсовода Остап кроваво-красочную историю алмаза Хоупа, от которой у впечатлительного ведущего даже мурашки по спине побежали - все-таки не всегда хорошо быть такой тонко чувствующей натурой, как он.
Прекрасный камень, тогда еще раза в два больше нынешнего, был найден в Индии - он украшал статую богини Ситы до тех пор, пока один шибко умный парень не украл его и не привез во Францию, где подарил одному из многочисленных Людовиков в обмен на знатный титул. Говорят, вместе с камнем, прозванным Голубой алмаз короны, этот человек привез в страну и чуму. Самого вора растерзала стая бездомных собак, Людовик отправился в мир иной, как и его фаворитка, которой он передарил камень, да и все последующие алмаза владельцы умирали при весьма загадочных обстоятельствах. В том числе королева Мария-Антуанета, принцесса Ламбаль (она лишь совсем немного поносила камень, а после была растерзана разъяренной толпой), маркиза де Помпадур. Стоило только коснуться алмаза как, человек, казалось, был обречен. И не только он - его родные и близкие тоже. Проклятию камня было неважно, кого коснуться своими невидимыми лучами: королевских особ или простых людей, богатых или бедных, умных или глупых.
После того, как во Франции случилась революция, Голубой алмаз короны переходил из рук в руки, уничтожая своих владельцев один за другим, аки кровожадный маньяк. Огранку камня поменяли, и сам он уменьшился в размерах, но его таинственная сила оставалась прежней. В начале ХХ века он появился в Лондоне, попав в руки банкира Генри Хоупа, по имени которого получил свое второе имя - алмаз Хоупа, а позже, оставляя свой коронный кровавый след во многих странах, в том числе и в России, перекочевал в США, где с 1958 года и хранится в музее.
Как и алмаз Хоупа, Кей был - чего уж тут таить?
– прекрасен и внутренне потаенно опасен. Чушь, конечно, дикая, но у Остапа сложилось именно такое мнение.
К тому же на шее певца была простая серебряная цепочка с небольшим драгоценным камнем голубого цвета, которая случайно попала поверх черной футболки, и парень тут же засунул кулон под одежду - наблюдательный, хоть и кажущийся чересчур шебутным хитрый Остап тут же заметил это и подумал: "Ну, алмаз от рока, озари мою студию игрой своих лучей, хе-хе, а уж освещение я тебе предоставлю. Помогу заиграть всеми гранями. У меня есть отличный
– До эфира минута!
– провозгласил режиссер почти торжественно.
Об этом знали все, кто находился в студии, но никто и не подумал убегать из-под прицела оптики.
– А его любят камеры, - даже как-то азартно произнес режиссер, сосредоточенно глядя на секундомер.
– Да он красавчик, чего его не любить камерам? Камера - она тоже баба, - услышал его слова весельчак-звукорежиссер, сидящий за своим пультом чуть в отдалении, позади.
– А бабы за этим мальцом только так бегают. У меня вон старшая дочка от него без ума. Надо бы для нее автограф взять, что ли, - подумал вслух звукреж.
– Если бы он был хромым косомордым уродом, поверь, камера все равно его бы любила, - уверенно отозвался режиссер.
– Харизма, черт ее возьми за ногу дважды! Не мудрено, что у него столько поклонников.
Он, умудренный богатым жизненным опытом, заметил, что у действительно талантливых - ну хотя бы одаренных людей, есть в ауре нечто такое, что заставляет других тянуться к ним. И не важно, плохой ли это человек, или хороший, веселый или грустный. Он просто не такой как все. В самом лучшем смысле этого слова. И эта непохожесть заставляет других следовать за такими, как этот Кей. Говорят, он потрясающе поет и умеет расшевелить целый зал народа, хотя в жизни может быть и неприятным типом.
Второй музыкант, сидевший рядом с Кеем и с улыбкой что-то ему говоривший, кстати, тоже заинтересовал наметанный глаз режиссера. Невысокий, даже хрупкий паренек со специально спутанными густыми светло-русыми волосами, в которых затерялись каштановые, темные и - о, великая мать эпатажности!
– темно-зеленые пряди, тоже пришелся камерам по вкусу. В них он казался куда больше и внушительнее, чем в реальной жизни. Черная гитара в его руках с неожиданно большими ладонями и длинными пальцами, придавала Филу некоторое очарование, присуще, наверное, только музыкантам, которое те же камеры тут же превращали в мрачное обаяние, столь любимое женским полом. Это обаяние невесомым палантином мягко, но настойчиво ложилось на плечи тех, кто общался с ним, чтобы сильнее и сильнее запахнуться на горле.
Этому же эффекту трансформации содействовали и грим джокера, нанесенный только на одну сторону тонкого лица, которое тут же стало мужественнее, и бридж-пирсинг - прокол переносицы, и даже манера держать прямо, но не горделиво осанку.
А время все ближе и ближе приближалось к началу программы. На двери, ведущей в студию загорелась красным надпись: "Тихо, прямой эфир!".
– Погнали, ребята. Десять секунд до эфира, - громко произнес в микрофон режиссер. И после его следующей короткой, но четко произнесенной фразы в во всем аппаратно-студийном блоке, наконец, наступила тишина. В мониторах оставались теперь только ведущий, натянувший фирменную улыбочку, и его гости.
– Пять секунд! Внимание, приготовились. Мотор!! Пошла шапка!
На многочисленных мониторах аппаратной тотчас появилась бело-сине-голубая заставка начала передачи "Время быть впереди", сопровождающейся быстрой звучной музыкой.
Прямой эфир дал старт, и многие присутствующие почувствовали себя спринтерами, совавшимися со стартовых колодок вперед.
– Отлично, первая камера пошла!
– скомандовал режиссер.
После короткой, но яркой заставки многочисленные зрители увидели на своих экранах довольного собой и жизнью ухмыляющегося ведущего в пурпурной бабочке.