Музыкант
Шрифт:
Вот там был запах. Вам не приходилось спать рядом с разлагающимся телом?
«Прекратите, меня сейчас стошнит».
– Будь мужчиной! Я жил здесь всего неделю. Одну неделю. Ждал вот эту музыкальную штуку.
«Она тяжелая! – Саня будто и не тащил футляр последние три часа, покачал в руке, прикидывая вес. – Что в нем? Там что-то внутри, да?»
– Не думаю, – ответил Кубинец. – Поставь у стены. У нас мало времени. Чем быстрее свалим отсюда, тем лучше.
Молодой человек брезгливо втянул носом воздух: «Если на кухне разлагается труп, я туда не пойду».
– Тухлая
«Вообще-то я вегетарианец, но это я переживу».
Саня, зажимая нос рукой, отворил дверь на кухню.
– Надо же! Вегетарианец! – произнесла Рита с иронией.
«Да, а что? Что здесь такого?» – возмутился молодой человек. Маленькими шажками он двинулся к центру помещения. Скривил лицо, стараясь не дышать. Чтобы не замарать руки, прижал их к груди и вдруг подумал, что со стороны, наверное, он похож на огромную серую мышь, забравшуюся в мусорный бак.
«Люди пичкают себя мертвечиной, – продолжал он. – Представляете, какой стресс испытывает животное, когда его убивают. Весь этот ужас, этот негатив вы принимаете в себя. Черные волокна гниющего мяса медленно обсасываются бактериями кишечника. И вся эта зловонная масса… – Взглянул на стол, увидел, как что-то большое в форме полумесяца серебрилось крохотными чешуйками. Казалось, они шелестят. – Да, это рыба… Фуф… Вот… вот так же пахнет мясо в желудках…»
– Аппетитно рассказывает, – перебил Кубинец. – Я даже проголодался.
– Почему ты ее не выбросил? – спросила девушка.
– Холодильник поломался, перестал морозить. А выходить было нельзя. Меня искали. Хорошо, что я их первый заметил.
«Я хочу отсюда выйти».
– Не так быстро, – остановил Кубинец. – Выгребай все из раковины. Там в воде кулек… деньги, паспорта и еще кое-что…
«Я туда не полезу, – возразил Саня. – Мне противно. Здесь нет перчаток? – Я очень боюсь заболеть туберкулезом… или оспой…»
Но ему пришлось лезть, и даже без перчаток. Потом, фыркая, он долго мыл в ванной руки и кулек. Еще несколько минут просто держал кисти под струей. Выключать кран не хотелось. Грязная, пропитанная потом пижама прилипла к спине. Очень хотелось принять душ, но от мысли, что кто-то посторонний увидит его без одежды… Да и как он сможет помыть себя в таком месте, как скажем… как скажем… о нет! Такие подробности – как можно? Ведь это Рита – ромашковое поле, а тут такое… И ладно. Я в широкой пижаме. Не видно. Но ведь я худой. И мне неприятно быть таким, а они так совсем расстроятся.
– Я не расстроюсь, – возразила Рита. – И не переживай. Я закрою глаза… Мне это неинтересно. Я не буду смотреть. Я буду думать о чем-нибудь постороннем. Я прошу, сними, наконец, с себя этот кошмар… Скорее… И пописай давай… Терпеть ведь сил нет…
– Да, пора бы… – согласился Кубинец. На все – две минуты. У меня очень плохое предчувствие. Надо уматывать.
«Нет, я не могу… Мне кажется, это меня обезличит.
Как я потом ей в глаза?.. Ну, это крест, понимаете?.. Если у меня еще были какие-то надежды на…»
– На что? – спросила Рита. – На что там у тебя были надежды?.. Карабкайся на горшок, придурок!..
«Ну вот, что
– Клянусь, слова не скажу! Пожалуйста!
– Непостижимо! – удивлялся Кубинец. Такая красавица просит его снять штаны, а он…
«Началось… Я знал, что так будет. И сколько мне терпеть эти мучения? Вы поймите, некоторые физиологические процессы нельзя выставлять на всеобщее обозрение».
– Ну, будем надеяться, как-нибудь без этого обойдемся.
«Как это обойдемся? Как это обойдемся? Я не очень представляю себе…»
Кубинец разозлился:
– Время! Выходи из ванной!
– А-а-а!.. – заорал вслух Саня, разорвав на себе пижаму.
Сильный напор обжег холодом, вода накрыла, будто сжала в кулак. Поскальзываясь и стуча зубами, Саня схватил мыло и принялся намыливаться с таким ожесточением, что не будь оно гладким, до костей стер бы кожу.
– Смело, – комментировал Кастро. – Я, честно, не думал, что она тебя уговорит… Тем более, тут такой сюрприз… в страшном сне не приснится. Но, может, это все из-за холодной воды? Так что не расстраивайся – все еще вырастет.
«Я не слушаю. Мне все равно… Мне все равно».
– Ладно, выскакивай. И, правда, нет времени.
«Секунду».
– Вот тут, чуть ниже, тоже… Да не там… – Низ от верха отличить не можешь? Все, прекращай себя лапать! Это противно! Выходи.
«Секунду».
– Мда… – не унимался Кубинец. – Зря ты отказался от мяса. В мужском теле есть такие места, где без мяса не обойтись.
– Хе-хе… – подло хихикнула девушка.
«Кто-то обещал молчать», – обиделся Саня.
– Тс-с-с… как хорошо, – отметила Рита. – Сбоку еще, вот тут, ага… О чудо! Я лечу!.. Обожаю холодный душ.
Она и себе бы сейчас не призналась, но ей были приятны эти новые ощущения. Каждое прикосновение руки будто наполняло теплом, казалось, Саня дотрагивается до ее спины, живота, груди; кожа обрела необычную чувствительность. Рита ощущала, как в ней растет возбуждение. Сколько раз она представляла себя с ним… Представляла, как нежны и грубы одновременно будут его руки, как она прижмется к нему бедрами, их губы встретятся. Он будет смел, настойчив. Он исцелует все ее тело, разведет ее ноги, сожмет ягодицы: внизу живота от прилившей крови вспыхнет пожар, желание затмит все мысли и чувства, и она почувствует в себе…
– Это еще зачем тут? – прервал ее фантазии Кубинец. – О чем задумался, студент?
«Я не знаю, как так получилось? Я ни о чем таком не думал. Эту штуку и раньше не всегда удавалось контролировать… Сейчас все пройдет… Сейчас…»
– Есть же какие-то рамки приличия. Мне вот, например, неприятно. Девушке просто противно. Думаешь, у нас много времени? Тем более, было бы чем хвастаться, – не унимался он. – Ну ты это… не бери, конечно, сильно к сердцу. Я до десяти тоже не мог похвастаться чем-то таким выдающимся… Но к семнадцати, поверь… Экскурсии водили… Какие деньги делал, на одних только фотографиях… A-а, тебе двадцать… Не переживай, найдем выход. Можно увеличить в фотошопе.