Музыканты из Мичигана

совесть Логана.

Она молчала и, шмурыгая носом, вытирала мокрые от слёз щёки. Я чувствовал, что она не верит мне, и мне нужно было сделать что-то.

– Я люблю тебя, – вдруг сказал я, и внутри что-то оборвалось. “Это твоё решение?” – спросил меня ядовитый голос внутри. – И я хочу, чтобы ты была рядом со мной всегда. Эрика, я… Прости меня, пожалуйста. И не сердись. Я полный идиот.

Вскоре мы уже лежали в постели и крепко-крепко обнимали друг друга. Я сильно прижимал к себе Эрику, так, будто её в любое мгновенье могли забрать у меня. Моя рука нежно гладила её шелковистые волосы, и время от времени я целовал её плечи.

– Какой же ты дурак, –

сорвалось с губ Эрики, и я слабо улыбнулся. Ей я мог позволить называть себя как угодно: дураком, идиотом, придурком – я нисколько не обижался. Где-то внутри сидела мысль, что всё так и есть: я самый настоящий дурак, идиот и придурок. – Мне кажется, ещё пару таких испытаний, и я не выдержу.

– Уйдёшь к другому? – равнодушным тоном спросил я, хотя на самом деле мне было глубоко не всё равно.

Эрика взглянула в мои глаза, и её губ коснулась улыбка.

– Не могу оставить тебя. Кому ты нужен, кроме меня? – Она положила голову мне на грудь и вздохнула. – Нет, просто на самом деле с таким человеком, как ты, недалеко и до нервного срыва.

– Прозвучало обидно.

– Не обижайся на правду. – Эрика обняла меня за шею и чмокнула в щёку. – Логан, пожалуйста, расскажи мне, в чём дело.

Я посмотрел на неё ничего не выражающим взглядом.

– Нет.

– Ну почему?! – повысила голос она и отпрянула от меня. – Почему ты, чёрт возьми, молчишь? Что ты скрываешь? Почему так странно ведёшь себя?

Я молчал, опустив глаза. Сейчас я не мог рассказать Эрике всю правду – правду о том, что я на самом деле к ней чувствую и что я не раз изменял ей. Сейчас она была не готова принять этот удар: слишком свежи были раны, нанесённые ей мною, и я не хотел вновь заставлять её плакать.

– Придёт время, и я обо всём тебе расскажу, – прошептал я и убрал прядь волос с её лба. – А пока давай повременим.

Эрика сердито оттолкнула мою руку и отвернулась. Я положил руки ей на плечи и, прижав к себе, поцеловал в щёку.

– Не обижайся, пожалуйста. Уверен, на моём месте так поступил бы… ну, если не любой, то многие…

– Нет. – Эрика встала с кровати и уверенно двинулась к выходу.

– Подожди, Эрика, давай поговорим.

– Нам уже не о чем разговаривать, Логан. До свидания.

Дверь громко хлопнула, и я, прижав руку к левой груди, медленно опустился на подушки.

Да, теперь Эрика мне не доверяет… А что я могу сделать? Я просто не могу рассказать ей всю правду, для нас обоих это будет очень тяжело. Я ещё не готов к этому, как, думаю, и она.

Как же мне жаль эту бедную девушку! Она любит меня и всем сердцем надеется, что это взаимно. А я, дурак, ляпнул что-то про любовь, которой нет. Теперь в её любящем сердечке будет теплиться надежда, а моё холодное сердце в одно мгновение затушит этот пожар…

Я не могу потерять её. Пусть я не испытываю к ней тех чувств, которые, по идеи, должен был, пусть я никогда не смогу полюбить её. Всё же я не могу потерять такого ценного друга, как Эрика. Я определённо питаю к ней какие-то чувства. Это чувство громче, чем просто дружба, но тише, чем любовь. Мне нужно что-то придумать, чтобы вернуть доверие Эрики. И я должен начать готовить её к серьёзному разговору.

Тем временем наша группа становилась известной в узких кругах. Джеймсу на почту прибыло несколько писем с приглашением выступать. Джастин и Пит рвались играть на сцене, но на время, пока я был прикован к постели, Джеймс напрочь отказался от репетиций. Он даже написал

вежливый отказ трём организаторам концертов, объяснив это «нынешним финансовым положением группы». Действительно, чтобы выступать и перевозить инструменты, нам нужен был транспорт. А для транспорта нужны деньги, с чем, к сожалению, у нас четверых были проблемы. Ввиду этого Джеймс дал согласие лишь на одно выступление: оно состоялось через неделю, на ежегодном фестивале фруктов. Репетиции возобновились, и мы всерьёз задумались над названием нашей группы.

– Называть группу в честь порнозвезды – это верх глупости, – решительно отверг я идею Джастина. – Нужно что-то оригинальное, необычное, чтобы, услышав название, люди захотели послушать нас.

Мы замолчали. Каждому из нас очень хотелось придумать что-то стоящее.

– Так мы ничего не придумаем, – высказался Джеймс и достал из небольшого холодильника бутылку пива. – Я считаю, что нам нужно рассказать друг другу о своих планах на будущее.

– Как это поможет? – не без усмешки поинтересовался Пит.

– Увидим. Ну, кто начнёт?

В гараже вновь воцарилось молчание, лишь наручные часы Джеймса негромко тикали, чем начинали действовать на нервы.

– Думаю, я хочу стать популярным, – изрёк вдруг Джастин, и в его глазах вспыхнул живой огонёк. – О да, чёрт возьми! Я хочу, чтобы меня узнавали на улице! Я с детства мечтал, чтоб все девчонки вокруг текли при виде меня, и чтоб я мог подойти к любой из них и с пафосом сказать: «Эй, малышка, тебе сегодня повезло!»

Мы с парнями рассмеялись, и Джастин, видимо, ярко представив себе будущее, расплылся в мечтательной улыбке. «Что за глупая мечта? – думал про себя я. – Разве известность и популярность смогут принести кому-нибудь счастье?»

– А я мечтаю заработать много денег, – поделился с нами Пит и поднял глаза к потолку. – Но не для того, чтобы бездумно тратить их, конечно, нет. Однажды, когда мне было десять и нашей семье не хватало денег даже на хлеб, я поклялся себе, что мои дети никогда не буду жить в недостатке. Я испытал на себе ужасы голода и нищеты. И я никогда не позволю, чтобы моим детям довелось испытать то же самое.

На какое-то время в гараже повисла проникновенная тишина. Я думал о том, что мечта Пита в какой-то степени заслуживает уважения: он хочет обеспечить будущее своих детей. Но с другой стороны, разве деньги могли когда-нибудь сделать человека по-настоящему счастливым? Деньги – это лишь бумажки, которые, к сожалению, имеют огромное значение сегодня в мире.

– Ты правильно мыслишь, – задумчиво произнёс Джеймс. Можно было подумать, что у него уже родился ребёнок и он знает буквально всё о том, в каких условиях должен расти человеческий детёныш. – Я вот не мечтаю ни о славе, ни о богатстве. Я просто хочу, чтобы жизнь моя складывалась так, как я этого хочу. Я мечтаю о том, что в своей жизни я никогда не испытаю боль утраты и горечь предательства. Просто хочу жить спокойно, с уверенностью в завтрашнем дне.

Мы сидели молча, и, могу поспорить, каждый из нас размышлял над словами Джеймса и над предстоящем будущем. Как бы не хотел Джеймс чувствовать боль, обиду, унижение, в конце концов он осознает всю полноту этих чувств. Я и Хэйзи будем виноваты в этом, и от сознания всей серьёзности ситуации верёвка на моей шее затягивалась всё туже. Я рылся в своих мыслях, словно в ящиках с бумагами, и пытался понять, чего же я хочу от этой жизни. Славы? Денег? Размеренной жизни? Чего же?