Мы будем дома на Рождество
Шрифт:
— Послушай меня. — Остин сменил положение и положил руку на плечо Спенса. — Кэрри не наша мать или какая-то другая женщина, которая бросит или захочет бросить. Она не проснется в один прекрасный день и не уйдет.
Все, что до этого перекрывало горло Спенса теперь застряло в его груди и зудело там.
— Откуда ты знаешь это?
— Потому что Кэрри и я обсудили все это, прежде чем пожениться. Мы все уладили. Мы строим свою жизнь вокруг того, чего хотим мы оба и составили план, если появятся дети, и когда наши
Спенс пытался образумить его, и нашел еще больше аргументов.
— Она бросала тебя раньше.
— Потому что она хотела попробовать что-то другое, и потому что я был слишком упрям, чтобы понять, она видела, как ее мать разрывается от желания другой жизни, и что Кэрри нужно большее.
Спенс посмотрел на Трэвиса. Он стоял, опустив голову и скрестив руки на груди, когда прислонился к раковине. Он не сказал ни слова, не присоединился к ним, но было ясно, что в этом он был на стороне Остина.
Спенс задал единственный вопрос, который проигрывался в его голове, даже когда он стоял в конце прохода, как шафер Остина и ждал, пока Кэрри войдет в церковь. Спенс любил ее и желал ее для Остина, но ничего из этого не заканчивается хорошо. Никогда. Не то, чтобы он видел.
— Что случится, если она будет нуждаться во всех этих вещах больше, чем в тебе?
— Этого больше не случиться.
Остин казался таким уверенным, и Спенс понятия не имел почему.
— Но откуда ты знаешь?
— Я верю.
Быстрый ответ Остина и незыблемая вера сбили с толку Спенса. Разве это может быть действительно так легко? Ты решаешь и веришь?
— То есть все упирается в доверие в отношениях?
— Это просто знание того, что она единственная. Когда просыпаешься без нее, болит в животе от того, что ее нет рядом. Это воспоминания о том, каким пустым я был без нее, опустошенность, которую я пытался заполнить алкоголем, обещая никогда не возвращаться к этому снова.
— Я не такой как ты, когда дело доходит до контакта с людьми. — Слова вырвались из Спенса. Они были правдивыми, хотя он годами пытался избавиться от них.
Когда Спенс отвернулся, Остин опустил голову и снова невольно встретился взглядом.
— Спустя неделю или месяц, или может быть год, когда ты решишь, что у тебя не может быть ничего постоянного с Лилой, и она уйдет, потому что умная и не хочет ждать, когда ты вытащишь свою голову из задницы, что тогда ты сделаешь?
На прошлой неделе он бы сказал что-то на счет хороших воспоминаний о замечательном сексе, но теперь он понимал иначе. Он бы сломался на тысячу кусочков и собрать их вместе снова — защиту, доверие, безразличие — будет невозможно.
Потом Остин отступил.
— Она будет встречаться с кем-то другим, Спенс. Спать с ним. Улыбаться ему. Держать его за руку и смеяться его шуткам. Ты сможешь выдержать это?
Слова прорвались через него, режа без ножа
— Я должен.
— Нет, вот в чем дело. Ты не должен. Ты бросишь ее прежде, чем она сможет бросить тебя.
Трэвис выдохнул.
— Открой глаза и пойми уже, что нашел единственную женщину, которая тебе нужна.
Остин кивнул.
— Потому что, большой брат, когда это приходит, когда дело доходит до принятия обязательств к женщине, веришь или нет, мы точно похожи. Нам обоим это нужно. Вини маму за то, что ушла, или все что ты хочешь, но правда в том, что мы созданы для долгосрочных отношений.
Спенс чуть не упал. Каждая его часть болела, как если бы его несколько часов избивал парень в два раза больше его. Глядя на двух мужчин, которыми он восхищался больше всего на свете, слыша отцовский голос у себя в голове, Спенс подумал, что если это так просто. Если он сможет отбросить этот барьер и просто довериться. Если он сможет, то не останется один.
***
Час спустя Лила стояла напротив главного коттеджа на базе отдыха, потому что ей некуда было больше пойти. Ее опустошенный желудок урчал, но не от голода. Он был пустым, как любая другая ее чувствительная и болезненная часть.
Она присела и открыла ящик с инструментами, который вытащила из коттеджа. Она не могла сделать многое, но ей нужно было сделать что-нибудь. Металл звякал друг об друга, но не смог перекрыть гул двигателя от приближающегося грузовика.
Она надеялась, что это Трэвис, но не глядя знала, это не он. Из-за хлопка двери и хрусту ботинок по гравию, она определила Спенса. К этому и шло. Она была так настроена на него, что узнавала его чертову походку. А он рассматривал ее, как ничего особенного.
Она потерла грудь прямо над местом резкой боли. Она даже не потрудилась встать или взглянуть на него.
— Уходи.
— Это мое место работы.
— Это — моя собственность. Я говорю, кто здесь работает. Ты и твои люди можете идти. Ты уволен. Я пришлю чек, как только подготовлю это место, и оно заработает.
— Ты собираешься заканчивать без меня?
Он навис над ней, его ноги оказались прямо возле ее лица. Его запах окутывал ее, пока ей не пришлось встать, чтобы вырваться.
— Да, Спенс. Как я сказала тебе с самого начала, я не нуждаюсь в том, чтобы ты спасал меня.
Она попыталась пройти мимо него, но Спенс схватил ее за руку.
— Спасал?
— Вот, что это было, верно? Ты бросаешься в это, спасаешь девушку, получаешь немного секса после чего скрываешься. — Теперь она видела все это. Он спасал людей, и тогда она приехала в город вся такая бедная и печальная. Сочетание бедности и неопытности в строительстве, вероятно, оказались слишком серьезными для него, чтобы уйти.