My December
Шрифт:
Она злилась и извинялась перед официантами или людьми, которые страдали в таких ситуациях. Но потом, каждый раз, когда Драко выдавал шуточки по этому поводу, она, уже психуя на себя, смеялась сквозь зубы.
– М-м-м, — говорил он, снисходительно глядя на нее, идущую рядом, — не сдерживай себя, Грейнджер.
Она подперла голову рукой, взяв в пальцы клубничку. Макнула в растаявший шоколад и откусила половину.
— Вау… как вкусно, Драко, — она даже прикрыла глаза от удовольствия. — Невероятно. Почему
Однако до него эти слова не долетели, потому что стоял он в метрах пяти от нее.
Конечно же, ровная, как струна, спина, руки в карманах, высоко поднятый подбородок и отстраненное лицо. Он холодно смотрел перед собой, находясь в трех сантиметрах от края крыши. Когда он смотрел вниз, то видел, насколько высоко они находились.
И это давало ему свежий глоток воздуха.
Вздохни. Подумай еще раз.
И он думал. Хотя итак знал ответ на свой немой вопрос: “Это действительно то, чего ты хочешь?”.
И ответ всегда был решительным: “Да. Хочу”.
— Попробуй, — раздалось у него под ухом.
Девушка улыбнулась ему нежной улыбкой и, чмокнув в щеку, протянула клубнику, щедро вымазанную в шоколаде.
— Райское наслаждение, — она захихикала, когда он засунул в рот всю ягоду сразу.
— И прафда, вкуфно, — прожевывая, отозвался он.
Его взгляд, до этого будучи холодным, смягчился, когда глаза остановились на белом лице Гермионы. Он нежно осмотрел ее выровненные волосы, красиво лежащие на худых плечах, маленькую грудь, выступающую из-под черного платья, тонкую талию и стройные ноги, что были оголены.
Это платье он так же купил ей. Кажется, это был подарок на День рождения. Или просто так.
Потому что он попросту мог забыть про какой-то важный день, замотавшись на работе.
Но она не обижалась, с улыбкой глядя на то, как расширяются его глаза при вопросах друзей, что он подарил своей девушке в этот праздник. И, знаете, почему?
Да потому что ему не нужно было ждать целый год одного дня, чтобы купить что-либо ей. Сделать подарок или сюрприз.
Конечно, даря ей цветы или приводя ее в дорогой ресторан, он делал это с холодным выражением лица, не отвечая на ее радостные крики никак. Но она видела в его глазах радость от того, что она счастлива.
Просто он не хотел показывать свои эмоции. И она научилась справляться и с этим.
Ведь так просто — загляни в его серые кристаллики и прочитай все, потому что она знала о нем уже буквально все. И это безумно нравилось ей.
— Спасибо за эту прекрасную поездку, — она нежно посмотрела на парня, который вновь глядел вдаль.
Эйфелева башня манила своей высотой, своими яркими огнями, которые притягивали взгляды. Однако его мысли были намного ближе, чем находилось это достояние.
Его мысли были здесь, стоя по правую руку от него. В этом коротком
— Тебе правда понравилось? — он перевел взгляд на нее.
Девушка, замотав головой, благодарно смотрела в его глаза.
Что могло быть прекраснее, чем поездка в Париж? В город любви, в город красоты, в город истории?
Да она мечтать о таком даже не могла — лежать на мягком одеяле вместе с человеком, которого она любила, и смотреть на Эйфелеву башню.
Ее рука дотронулась до его ладони. Его пальцы крепко сжали ее маленькую ручку.
И ничего не нужно было больше.
Только он и она.
Париж, город крыш.
Они стояли так около часа, ощущая лишь нежное касание ветра, держась за руки.
Когда вечер пришел, и небо затянули дождливые тучи, его пальцы крепко сжались в кармане на маленьком футляре.
Темнота сгущалась над Парижем, и он понял, что пришло самое время.
И в последний раз — “Готов?”.
И четкое — “Да”.
Он тяжело вздохнул, отпуская руку Гермионы. Печально посмотрел на нее, сузив брови на переносице.
Давай. Ты же сто раз это репетировал.
Давай. Ты же задумал это еще год назад.
Давай.
Достает палочку из внешнего кармана черного пиджака, взмахнув ею. Радио, стоящее на одеяле, запело медленную красивую музыку.
Девушка вопросительно проследила за его жестом, приоткрыв рот.
И, черт, его сердце, кажется, выскакивало из груди.
Он не волновался так уже четвертый год. Потому что, наверное, это был самый главный выбор в его жизни.
И он был готов.
Это ведь сделает ее счастливой.
Это ведь сделает тебя счастливым. Впервые за столько лет ты будешь счастливым.
Проводит древком по воздуху с одной стороны крыши на другую, будто чертя квадрат.
Миллион свечек, которые он скрыл невидимым заклинанием, зажигаются, освещая крышу мягким сиянием. Каждая, до единой, испускает красноватый свет, колыхая огонек над собой.
Гермиона, приоткрыв рот от изумления, осматривает крышу, которая за секунду преобразовалась.
— Мерлин… Что это?
Ее глаза в мгновение засветились искорками, и она, прижимая руки ко рту, удивленно смотрела на Драко.
А у того ноги подкашивались от волнения.
Давай, черт возьми.
— В Париже,
Когда цветет любовь… — полился тонкий голос из радио.
Длинные пальцы смыкаются на футляре, и внутренний голос, как заведенный, шепчет: “Давай же!”.
— И длится это на протяжении недель,
Два сердца улыбаются друг другу,
Потому что они любят друг друга, — продолжала петь женщина тихо, словно боялась нарушить их тишину.