Мы – до нас
Шрифт:
Всем своим видом дав понять, что его решение окончательное и обжалованию не подлежит, академик круто развернулся и уже через минуту сидел за столом с находками.
Как только он оказался за пределами слышимости, Александр сразу же принялся возмущаться вслух:
– Нет, вы видели?! Образец юридического беспредела! Вопиющая историческая несправедливость! За одно и то же преступление – одному прощение, а другому – наказание!
– Да нет, Шура, в чем-то Владимир Всеволодович прав… – заступилась за академика Людмила. – Он действительно
– Защищай-защищай… своего академика! – обиженно заметил Александр, кивая при этом на Стаса, и язвительно усмехнулся: – Только зря стараешься! У него уже свой адвокат имеется!
Людмила недовольно передернула плечами и, действительно, найдя в комке земли нечто интересное – зеленоватую бусинку, отправилась показывать ее академику. Владимир Всеволодович сразу разволновался и стал доказывать Валентину, что это еще одно доказательство его правоты: бусы зеленого цвета были самыми дорогими и носить их могли только очень богатые и знатные женщины.
– Слушай, Саша, – воспользовавшись тем, что они опять остались одни, осторожно спросила Юля: – Я давно хотела узнать: а почему ребята называют Людмилу по-разному?
– Как это по-разному?
– Ну, одни Людой, а другие Милой? Причем, с каким-то явным подтекстом! Я спрашивала у ребят, но они почему-то отмалчиваются или отнекиваются – не знаем, мол, и все тут!
Александр тоже захотел уклониться от прямого ответа, но, перехватив призывный взгляд стоявшей у стола Владимира Всеволодовича Людмилы на Стаса, небрежно кивнул на нее:
– Видишь ли… Как бы тебе это объяснить… Ну, словом, тот, с кем она побывала в очень тесных – понимаешь? – отношениях, называет ее Милой. А все остальные – просто Людой!
– Надо же, до чего додумалась! – покачала головой Юля.
– Да, и не зря говорят: дурной пример заразителен. Я вот тоже для одних Саша, а для других Шура… – согласился Александр, и, как нарочно, с соседнего места раскопок его окликнул рыжий парень:
– Шур! Пошли, перекурим?
– Как… неужели ты… – во все глаза уставилась на него Юля.
– Да нет! На мужчин это правило не распространяется! – засмеялся Александр. – Это с ориентированием у меня вечные проблемы: даже в парке в трех соснах могу заблудиться, а что касается ориентации, то тут все в полном порядке. Просто у нас в комнате все четыре студента – Александры. Вот мы, по жребию, и разделились, чтобы не путаться: один Саша, второй Алекс, третий Сандро, а я – Шура.
– А я вот пока для всех – только Юля! – вздохнула девушка и с лукавинкой посмотрела на парня. – Может, придумаешь мне еще какое-нибудь имя?
– А что? Может, и придумаю… – бросив на нее рассеянный, беглый взгляд и куда более заинтересованный, долгий, на Лену, лениво пообещал Александр и крикнул ждущему ответа соседу:
– Не могу! Академик запрещает курить на территории раскопок,
Судя по расположению на небе солнца и добродушному настроению академика – двум обстоятельствам, которым студенты доверяли больше, чем собственным часам, – обед уже действительно был не за горами.
Но Владимира Всеволодовича, подошедшего к жителям, вдруг заинтересовало то обстоятельство, что некоторые из мужчин несколько раз чистили этот пруд.
– Так-так, – заторопил он их. – А чего-нибудь такого необычного, чего сегодня нигде не увидишь, не находили?
– Как не находили? – охотно отозвался один из мужчин. – Я лично подкову однажды достал!
– Да какое же это – необычное?.. – разочарованно вздохнул Владимир Всеволодович.
– А разве нет? – удивился мужчина. – Теперь даже в Покровке нет ни одной лошади, все на автомобилях. Разве что только шину да цепи зимой на дороге или в кювете увидишь!
Зрители засмеялись, и тут подала голос одна из женщин:
– Я, конечно, пруд не чистила, но лет двадцать назад, когда мимо проходила, уж очень мне один камень приглянулся. Хороший булыжник такой, пуда полтора-два весом. Ну, я его и прихватила.
– Ай да Наталья Васильевна! Слыхали? – тридцать килограммов так, между прочим, с собой прихватить! – принялись перемигиваться мужчины.
– Ага! Мужа своего гонять!
– Бедный Ефимыч!
– То-то он у тебя на инвалидности!
– Да не слушайте их! – отмахнулась от них женщина. – Мне как раз тогда гнет для квашения капусты нужен был. А что касается необычного, так на нем – то ли стекляшки цветные, то ли камешки с одной стороны были… Я их, конечно, выковыряла и выкинула, а тем камнем квашеную капусту до сих пор закрываю!
– Да… Не густо… – подвел итог беседе академик, но тут подал голос подошедший и узнавший, о чем речь, дядя Андрей:
– Я как-то раз какую-то странную блесну или грузило нашел…
Владимир Всеволодович с новым интересом посмотрел на него:
– И чем же она или, как вы говорите, оно показалось вам странным?
– Так ведь в нашем пруду, кроме карасей, хищных рыб отродясь не водилось, да и сетями никто не баловался! – удивился дядя Андрей. – А еще, вроде, как буквы какие-то на ней были…
– И… что же вы с ней сделали? – боясь дышать, осторожно спросил академик. – Выбросили?
– Зачем? В хозяйстве все годится, верно, мужики? – огляделся дядя Андрей и, дождавшись одобрительного гула голосов, объяснил: – Как говорится, употребил по прямому назначению: сделал из него грузило к закидушке, когда еще до болезни рыбачить на речку ездил! Хорошее, должен вам сказать, было грузило, фартовое!
– Было? – упавшим голосом уточнил академик и вздохнул: – Ну-да, конечно: в конце концов, оно однажды зацепилось за корягу, сорвалось и пропало навсегда?