Мы - до нас

Санин Евгений Георгиевич

Враги… кругом одни враги…

И трон отца похож на плаху!

Князья – отныне не друзья

И более того, не братья.

Вчера друзья, теперь князья,

Забывшие тепло объятья.

По вотчинным своим углам

Сидят, медведями в берлогах.

Но те хоть спят. А эти – срам! –

Как тати на больших дорогах!

Всё б им – мехов, шелков, монет,

Да чтоб казна не оскудела.

И никому заботы нет

До общего, святого дела!..

Того

гляди, покатит с плеч

Глава Руси, закрывши веки,

И преломится русский меч

Под саблей половца навеки.

Огонь свечи рванулся ввысь

От ледяного духновенья…

Мономах:

– Кто здесь: друг?.. недруг?.. отзовись!

Голос воеводы Ратибора:

– Я, Ратибор…

Мономах:

– Входи без промедленья!

Ратибор входит, молча снимает с себя шлем, крестится на большую, в золоченом окладе, икону, кладет на лавку ножны с мечом и выпивает полный ковш воды.

Мономах:

– Ну, что молчишь – опять набег?

Ратибор:

– Да нет, покуда без набега.

Но скоро будет – выпал снег.

Мономах

(с горькой усмешкой):

– Так и живем: от снега и до снега! Летописец

(поднимая голову):

– То было время двух невзгод:

Междоусобиц беспрестанных

И, как итог, за годом год

Набегов половцев поганых.

Князь Всеволод, внушавший страх,

Устав от жизненной дороги,

У Мономаха на руках

Ушел в небесные чертоги.

Просили люди сына: «Стань

Великим князем нам без права!»

Но он послушно отдал дань

И честь закону Ярослава.

А тот гласил, что главный стол

По старшинству да переходит

К тем, кто летами обошел

Того, кто их да не обходит!

И старшим стал – брат Святополк.

Но правил он так неумело,

Что всюду рыскал, аки волк,

Степняк, ища добычу смело.

Горели села и поля,

Плыл дым… И покрывалась прахом

Святая русская земля,

Объятая огнем и страхом.

Плач уводимых жен в полон

Сменил былые песнопенья.

Над Русью встал великий стон –

И где… откуда ждать спасенья?..

 

Мономах неожиданно с силой ударяет кулаком по скамье так, что летописец роняет перо, а воевода смотрит на него с удивлением.

Мономах:

– Доколе это будем мы терпеть!

А, Ратибор?

Ратибор:

– И я о том,

доколе?

Мономах

(словно не слыша его):

– Того нельзя, и этого не сметь,

Русь – словно градом выбитое поле!

Ратибор:

– Да, только вместо града, княже, смерть!

Но все, как говорится, в Божьей воле!

Мономах:

– Ты Бога всуе не зови!

И страха из меня не выжать.

Когда в слезах всё и в крови,

Нам поначалу нужно выжить.

А уж потом…

Ратибор

(вопросительно, поторапливая князя):

– Потом?..

Мономах

(глядя в темное, покрытое слюдой окно, мечтательно):

– Потом -

Собрать всю Русь, да и всей силой

Пойдем на Степь!

Ратибор:

– Пойму с трудом…

В Степь? Сами?! Господи, помилуй…

Мономах:

– Дивлюсь тебе я, Ратибор,

Как бой – с тобою не сравняться:

Смел, быстр, а только разговор,

Так сразу начинаешь мяться…

Ратибор

(нехотя, оправдываясь):

– Да я не против, но туда

Не хаживала Русь лет двести!

Мономах

(хлопая его по плечу):

– Ну, значит, будет нам тогда

Тем более с тобою чести!

Мономах отходит к иконе и с надеждой смотрит на нее.

Мономах:

– Но это всё, увы, пока

Мечта… И дай, Господь, нам милость,

Чтобы она не чрез века

А… поскорей осуществилась!

Ратибор

(в сторону):

– Всегда невозмутим и ровен,

Вдруг лавку бьёт – и я ему дивлюсь.

Но если дело так дойдет до бревен,

Тогда за терем я не поручусь!

Но молится-то как: ни слов, ни вздоха,

А весь он там, и слышит его Бог!

И, как сейчас бы ни было нам плохо,

Не верю я, чтоб Бог нам не помог!

(Мономаху)

– Да я хоть завтра, то есть, нынче в бой!

В Степь – значит, в Степь, без разговоров пряных.

Я – русич, и пожертвую собой,

Лишь бы скорее перебить поганых!

За дверью неожиданно слышится топот, крики: «Стой!», «Куда?!», затем шум борьбы и жалобный стон.

Мономах:

– С ума сошли – побудят же детей!

Нашли, когда и где повеселиться…

Ратибор