МЫ… их!
Шрифт:
Можно бесконечно морализировать по поводу жестокости властей по отношению к миллионам попавших в плен советских солдат — здесь Родина выступила уже не как мачеха, а как судья, тюремщик и палач. Но при этом нельзя не признать: отпустить военнопленных по домам было бы предательством намного большего числа русских — солдат, погибших на фронтах, их семей и, тем более, воинов выживших и победивших. Этого бы не вынес русский инстинкт справедливости.
Россия всегда жила как военный лагерь. Периоды мирного благоденствия были короткими и ненадежными. Подозрительность по отношению к пришельцам извне, тем более к «бывшим своим», в военном лагере вполне уместна. Но времена меняются, развивается русская цивилизация, исчезают барьеры, отделявшие ее от мира. Уехавшие из России в течение последних десятилетий люди это уже не белые офицеры, не власовцы, это обычные советские люди, в абсолютном большинстве своем искавшие
Конечно, говорить о том, что уехавших русских сегодня преследуют и притесняют, как в сталинские или брежневские времена, было бы несправедливо. Нет, в Шереме-тьево-2 ежедневно прилетают и улетают тысячи наших, живущих не у нас, и их никто пальцем не тронет. Но утверждать, что Родина предложила этим людям что-то реальное, кроме цветастой риторики вокруг слова «соотечественники», тоже нельзя. Слово это, между прочим, плохое — фальшивое, бюрократическое, трусливое. Пока Россия боится в полный голос произнести слово «русский», произнести так достойно и гордо, чтобы на это слово отозвалось множество представителей других народов, уже обрусевших или обрусевающих, у нас не будет будущего. Быть русским должно быть лестно, быть русским должно быть полезно и престижно — можно быть украинцем, евреем, белорусом, татарином или башкиром, но при этом быть русским, — такова стратегическая цель русской цивилизации. Если не достичь этой цели —не получится ничего другого.
В прошлом году братиславская школа, в которой учится сын моего знакомого, организовала недельную экскурсию в Лондон, якобы для изучения английского. Словацким детям дали за неделю четыре часа английского языка в какой-то занюханной школе, в которой единственными европейскими детьми были как раз словаки.
Самым сильным впечатлением для них стала завершающая игра в футбол с местными школьниками, которую словаки убедительно выиграли. Проигрывавшие англичане — повторяю, это были черно-желтые в серо-буро-малиновую крапинку английские дети новой формации, — проиграв, кричали словакам: «Ю — факинг рашенз!». Чем страшно удивляли словацких детей, о России сегодня уже почти ничего не знающих. Почему они называли нас русскими, спрашивал сын моего знакомого — насчет «факинг» он не спорил. Потому, что для англичан даже словаки —«рашенз», которые обязательно «факинг». Что же говорить об украинцах или кабардинцах? Хотим мы того или нет, мир знает русских давно, а вот многие другие славянские народы, а также народы бывшего СССР миру почти неизвестны. Здесь никто не виноват — так получилось. Для славян веками все иностранцы тоже были немцами —«немые» потому что.
Слово «русский» у нас рано или поздно станет тем же, чем слово «британец» для шотладцев или валлийцев, слово «американец» для янки, «индус» для гражданина Индии. Выдуманное в ельцинские времена ущербное, искусственное и неблагозвучное «россиянин» не прижилось и не приживется: языку, к счастью, приказывать не властен никто.
Русских стало меньше, русских нужно беречь. До понимания этой простой истины никак не дорастет государство российское, всегда исходившее из того, что людей у нас как грязи, что нас больше всех и мы всех можем задавить массой. Не можем уже, массы уже не хватает, а вот государство российское до сих пор не умеет полюбить своих граждан. Россия не хочет достойно принять в свое лоно даже миллионы русских беженцев из бывших республик СССР. Не спешит защитить оставшихся в этих республиках русских. Оскорбительно называет их «русскоязычным населением». Не предлагает российского гражданства даже загнанным в угол русским в Прибалтике. Отвергает своих, тех, кто вообще ни в чем не виноват, кто никуда не уезжал, кто просто стал жертвой либеральных совков, разваливших СССР. Приютить и обогреть этих обездоленных собственными правителями русских — первая и не выполненная пока задача. С нее нужно начинать строить отношения с «соотечественниками».
Россия сегодня в состоянии принять во много раз больше людей, но почему-то принимать не хочет. В Москву со всех сторон валят на работу из обнищавших республик гастарбайтеры — в сущности, те же советские люди, которых тоже не стоит втаптывать в грязь. Но у них где-то есть свой дом, а у ставших гонимыми русских дома нет. И пока Родина-мать будет мурыжить своих оставшихся бездомными сыновей в многомесячных очередях в посольствах и консульствах, будет обдирать их, нищих, как липки, и отказывать им даже в бумажке, подтверждающей гражданство, слово «русский» будет вызывать не гордость, а стыд.
Но вернемся к тем, кто сам уехал. Почему это Родина-мать
Наши люди, рассеянные по всему миру, нужны России не для каких-то агентурных целей. Агенты разведки из русских переселенцев получаются с трудом — местная среда настроена к ним особенно подозрительно. Наши люди могут стать агентами иного рода — проводниками влияния России в мире, они уже ими становятся. И влияние их заключается в формировании нового отношения к России и русским.
Достаточно присмотреться к Израилю, где процент наших людей выше всего, и станет понятно, что с началом эмиграции из СССР Израиль стал по-другому относиться к России. Заметим, что Израиль — одно из главных государств нашего мира, которое держит в своих руках ключи от нефти и религиозных святынь. В этом главном государстве много политиков и министров, говорящих по-русски, на русском выходят газеты, на русском вещает телевидение и радио, на русском поют в концертных залах звезды российского шоу-бизнеса, чувствующие себя в Израиле, как когда-то на летних гастролях в Ялте. Какие же это русские — это евреи, возразят мне. Да, это наши советские евреи, большинство из которых при этом были и остаются русскими.
Несколько иной процесс идет в Германии. Импортированные туда советские немцы должны ассимилироваться, если хотят добиться достойного положения в обществе. Но, ассимилируясь, врастая в немецкую среду, они формируют у немцев новое представление о России и русских. Немцы их сравнивают с другими пришельцами и оценивают по достоинству. Время, когда русский ассоциировался у немца только с бандитом или проституткой, ушло в прошлое.
Совсем недавно волна русских переселенцев хлынула в Чехию. Говорить о том, что все чехи полюбили русских после этого, было бы некоторым преувеличением. Но многим чехам, особенно в Праге, русские стали ближе и даже милее. Потому что с русскими переселенцами усилился поток русских туристов. И если вы спросите владельца гостиницы в Чехии или Словакии, каким гостям он отдает предпочтение, то русские будут всегда на первом месте. Потому что простые, не дрожат над каждой кроной, не требовательные, веселые, общительные, дружелюбные. Их много и становится все больше — чего еще может желать владелец гостиницы? А вот поток немцев в Прагу с каждым годом делается все скуднее, проходит мода на Прагу у американцев. Волны испанцев или итальянцев то накатят, то схлынут. А русские и израильтяне едут в Прагу и едут, укрепляя чешский туристический бизнес.
Около ста тысяч русских постепенно поселились в Лондоне и, судя по всему, чувствуют себя там неплохо. И хотя для англичанина любой иностранец есть существо второго сорта, но попробуйте пройтись по английским русскоязычным сайтам, и вы с удивлением заметите — на русские рабочие руки в Лондоне есть солидный спрос.
А теперь все еще враждебно настроенному к нашим переселенцам читателю я задам вопрос, пробовал ли он когда-нибудь начинать новую жизнь в чужой стране и отдает ли он себе отчет в том, сколько энергии, упорства и мужества требует такой поворот в жизни? Скажу откровенно — я и сам не могу себе этого представить в полной мере. Я приехал в Словакию в 1988 году работать преподавателем и, принимая решение остаться в этой стране, прожил в Братиславе несколько лет вместе со своей семьей, изъездил всю страну вдоль и поперек, хорошо знал словацкий язык и культуру и был искренне привязан к словакам. Словакия не была чужой ни для меня, ни, тем более, для учившихся в словацких школах детей. Судьба хранила нашу семью — мы никогда не чувствовали себя эмигрантами и не имеем права об этом судить. Но такая судьба — счастливое исключение. Переселение в пределы чужой цивилизации это испытание, ломающее даже самых сильных. И уже один только выбор людей, способных на такой шаг — уехать в чужой мир и бороться там за место под солнцем, — говорит о том, что это отнюдь не самые слабые или бездарные люди.
Каким образом Россия может перестать быть мачехой по отношению к живущим вне России русским? Очень легко, здесь все уже давно изобретено. Даже в Словакии существует «статус заграничного словака», имеющего одновременно гражданство своей страны и гражданство Словакии. И хотя из Словакии в предвоенные годы Уехало в Америку более миллиона человек, никаких проблем с «заграничными словаками» пока не возникает. Венгры пошли дальше — у них принят специальный закон о «заграничных венграх», на основании которого венгр, живущий в другой стране, но считающий себя венгром и владеющий венгерским языком, получает целый ряд привилегий.