Мы - истребители
Шрифт:
Именно в этот момент, когда люди дошли до кондиции, когда хотелось просто посидеть поболтать, и зазвучала моя песня.
Я сам заметил ее не сразу: вдруг наступила тишина, все смотрели на меня и слушали мой же голос из репродуктора. Впечатления незабываемые. После того как она закончилась, зал какое-то время был тих, но потом как будто произошел взрыв. Хлопки по плечу, рукопожатия… Даже командир подошел, хотя и высказал мне до этого много чего нехорошего из-за того, что я первый свой вылет после ранения сделал без инструктора. Знал, что нужно было слетать на УТИ, но сердце просилось в небо, и я воспользовался ситуацией. Хорошо
В течение следующих трех дней я продолжал полеты, постепенно выполняя некоторые фигуры пилотажа. Летал, понятное дело, не один, со Степкой. Его задача — приноровиться к моему стилю полета, чтобы не потерять при резком вираже в бою. Хотя, думаю, в первом все равно потеряет, все теряют. Слишком морально тяжел для новичка первый бой. Как описывал корреспонденту один летчик-ветеран:
«— …и твердил себе: „Не потеряй, не потеряй!“ Так что в своем первом бою единственное, что я видел, это хвост своего ведущего, и смог оглядеться, только когда бой закончился. Плохо все помню, только хвост „Яка“ с красной звездой. Вот и весь мой первый бой. Вышел из боя, а машина не моего ведущего, успел где-то потерять и пристроиться к другому истребителю. Вы лучше про семнадцатый спросите, я там своего первого сбил…»
Поэтому я считаю, что Ленин был прав: учиться, учиться и еще раз учиться.
А на пятый день после того как я смог сделать петлю Нестерова и пару бочек, проверяя свое состояние и навыки управления, с земли пришел приказ на посадку. Глянув на датчик топлива, стер пот со лба рукавом, и ответил:
— Вас понял, иду на посадку.
Интересно было бы знать, почему мне отменили полеты, хотя топливо в баке было.
Глянув на сопровождавший меня сзади истребитель ведомого, приказал идти на посадку. Выбравшись из жаркой кабины на двадцатипятиградусный мороз, отчего мокрую куртку сразу прихватило, накинул поданную механиком шинель, попросил подошедшего Степана занять мне душевую комнату и направился к административному зданию Центра. Вызвали меня не в полк, а непосредственно в Центр, и хотелось бы знать, почему.
Выяснилось все, когда я вошел в кабинет Иволгина. Сам он сидел на диванчике рядом с представительным мужчиной за пятьдесят. Одет тот был в полувоенный френч, которые так любили носить все государственные чиновники, и черные наглаженные брюки со стрелочками.
— Товарищ генерал-майор, по вашему приказу капитан Суворов явился.
— Садитесь, капитан, — официально обратился ко мне Иволгин. Судя по тону генерала, гость был человек непростой, иначе бы он обратился ко мне по имени. Значит, будет беседовать официально.
Присев, как мне велели, я вопросительно посмотрел на генерала.
— Познакомьтесь, капитан. Якимов Эдуард Моисеевич, представитель ЦК.
«Хорошо объяснил. „Представитель ЦК“! И что мне это говорит? Очередная проблема?» — сердито подумал я.
— Капитан Суворов. Вячеслав Александрович, — представился я после кивка «представителя».
— Товарищ генерал, можно поговорить с товарищем Суворовым наедине?
— Да, конечно, — легко кивнул Иволгин и, встав, вышел из кабинета, оставляя нас одних.
Однако все оказалось проще, чем я думал. Якимов был из Радиокомитета, а направил его действительно большая шишка, которому понравилось, какое впечатление произвели на население «мои» песни.
— То есть вы
— Именно. Я уже поговорил с вашим музыкальным руководителем, и он уверил нас, что особых проблем не будет.
— Музыкальный руководитель? — не понял я.
— Да, Игорь Быков. Разве это не так?
— Да нет, все в порядке. Просто я минуту назад не знал, что у меня есть продю… руководитель, — ответил я задумчиво.
— Так что вы об этом думаете?
— Да я-то не против, только мне нужно проходить летную практику после ранений, так что извините — нет.
— Подождите отказываться. А если совместить?
— Это как?
— Ну например, до обеда полеты, после обеда — на машине в город.
— Долго, времени много в дороге терять будем. И вообще, что гадать? Тут командиры решать должны. Разрешат, не разрешат.
Разрешили. Все получилось так, как и договорились. Если летная погода — которая бывает не всегда — то весь день мой, если нет, то я в городе в студии, ночую дома.
Именно так прошёл следующий месяц, пока двадцать восьмого января тысяча девятьсот сорок второго года полк не получил боевой приказ передислоцироваться к месту будущих боевых действий. Мы отправлялись на Юго-Западный фронт в район Харькова.
Сам перелет ничем особенным не запомнился. Хотя, честно говоря, это у меня был первый подобный дальний рейс — нас отправили своим ходом — он оставил после себя только ощущение отсиженной задницы. Внизу белым-бело — фиг его знает, как штурман ориентировался — однако до цели мы добрались без особых проблем. Несмотря на тридцатиградусный мороз, без поломок и неисправностей. То есть ВЕСЬ ПОЛК долетел нормально. Даже два временно закрепленных за нами «Дугласа» со штабом полка и небольшой группой механиков благополучно приземлились на фронтовой аэродром, где до нас стоял полк «ишачков». Я знал, они уже две недели находились в Центре на переподготовке, переучиваясь на «Лавочкины». Так что этот участок фронта «держал» всего один истребительный полк на тех же «ишачках». Насколько мне было известно, по плану их отправят на переподготовку в мае месяце, а пока они продолжали работу на том, что было. Парни, несмотря на то что уходящий полк оставил им все самолёты, работали в усеченном составе.
Аэродром был обжитый, а это не очень хорошо — значит, немцы о нем знали. Да и старые воронки, обнаруженные неподалеку от строений, подтверждали это. Стриж со мной согласился. Место базирования групп нужно было переносить как можно быстрее. Почему нас посадили сюда? Именно это обсуждали мы с ним, шагая от истребителей, около которых суетились летчики и небольшая группка механиков, к ближайшему зданию.
— Странно, что нас посадили на один аэродром. Очень странно. У нас же в уставе действий охотничьих групп прописано, что это запрещено. Нужно было еще при подлете раскидать группы по местам базирования.
— Сомневаюсь, что они знают об этом уставе. Однако ты прав, я сразу после получения приказа отправил срочную телеграмму в штаб фронта, они должны были приготовиться. И сообщить коды для связи с постом ВНОС. Тут я ничего подобного не вижу.
— Еще не известно, что тут с ВНОСом, так что мы пока слепые как кутята, — скривился я, осматриваясь на ходу.
— Да, нужно было заранее отправить наземные части или подождать в Центре, пока они добираются. Если бы не срочный приказ… А с ВНОСом разберемся. Да и с этой ситуацией тоже.