Мы - истребители
Шрифт:
Мельком глянув на наручные часы, дал газу, вырываясь вперед — сейчас я за разведчика, буду наводить «таиры» на обнаруженные цели.
Судя по времени — пора! Десять минут назад две эскадрильи «пешек», которые работали отдельно от нас, атаковали крупную железнодорожную станцию, третья эскадрилья шла во второй волне. Так что в эфире сейчас паника, наземные службы уже вызывают помощь. Те, что участвуют в ловушке, вряд ли дернутся, а вот те, что на подхвате — точно уйдут. Так что силы гансов
«Все-таки не скалы, горы», — подумал я, влетая в широкое ущелье.
Дорога вилась вплотную к левому склону, у правого — глубокий обрыв и неширокая река, бурно бежавшая по каменистому дну. В общем, некуда деться немцам. При налете шансов нет.
— Атакуем! — крикнул я, увидев в полукилометре впереди бронетранспортер передового дозора.
— Есть зенитки! — раздался в эфире вопль Евстигнеева, он как привязанный шел на сто метров выше.
— Где?
— Наблюдаю четыре мелких пушки на двухстах метрах.
— Двухстах?! — с недоумением переспросив, поднял я голову, разглядывая скалы наверху.
Мы перехитрили не только немцев, но и себя. Зенитки были, но они находились выше на склонах. Меня удивило, как фрицы их наверх затащили.
Внизу зенитки тоже были, шли в составе колонны на первом грузовике и последнем.
— Глыба, сшибай их на хрен! — заорал я, делая горку и начиная работать по колонне. Передовой грузовик мы уже пролетели, так что бил по замыкающему. В разные стороны полетело что-то железное, и зенитка, замедляясь, окуталась черным дымом и съехала на обочину.
— Голубь, первой идет зенитка, — предупредил я командира штурмовиков капитана Афанасьева.
— Принял, — лаконично ответил тот.
Дальше колонна уже их работа, наша — связать боем истребительное прикрытие, падавшее сверху.
— Сокол-четыре, держи штурмовиков, «худые» наши, — приказал я второму звену. На полном газу потянул ручку на себя и вырвался на волю. Теперь мы оказались меж двух огней, вот только пушки наверху всё равно не могли стрелять — «мессеры» зашли в зону поражения.
Охрана колонны, как и говорил пленный, состояла из четырех пар, три из которых падали на нас сверху. Четвертая кружила выше, явно выжидая момента для нападения.
Преимущество всегда у того, кто сверху. Эту прописную истину немцы знали не хуже нас. Однако и мы не пальцем деланные, такую возможность просчитали, даже поставили ее как основную — ну кроме того, что зенитки будут выше, чем предполагалось, — так что как противостоять, знали, даже составили схему противодействия.
— Второй, бери ту пару, что слева, остальные мои, наверх тоже посматривай!
— Понял! — только и успел сказать Евстигнеев, как мы столкнулись с немцами на встречных курсах.
Бой начался на пределе
Разворачиваясь, чтобы встретить повторную атаку в лоб, я успел мельком глянуть вниз. Там творился ад. Видимо, вторую зенитку уничтожили с ходу, и сейчас на миг, в развороте, показываясь над ущельем, штурмовики снова бросались в атаку. Вражеские зенитчики, сидевшие наверху, только в бессильной злобе наблюдали за ними, стрелять они не могли: как я уже говорил — мертвая зона.
Заметив, как ведомый Евстигнеева ловко сбросил «худого» с хвоста и они вместе атаковали другую пару, заходившую уже на меня, вспомнил, как постоянно повторял пилотам: «Есть три важнейших вывода для летчика в бою: всегда осматривать хвост своего самолета, никогда не нарушать дисциплину в воздухе, контролировать расход боекомплекта».
Евстигнеев был одним из фанатов этого правила, что повысило его выживаемость. За два месяца он всего единожды получил попадание в самолет, да и то через несколько секунд после того, как его прошлый ведомый был тяжело ранен и вышел из боя.
— На сука! На-на-на! — прорычал я, добивая «худого».
В эфире стоял сплошной мат. Дрались мы, дралось второе звено, дралась подошедшая помощь. Деловито командовал старший у штурмовиков капитан Афанасьев, уводя своих: они свое дело уже сделали. Колонна и все зенитки уничтожены.
— Второй! Помоги Соколу, на него шесть пар навалилось.
— А как вы?
— Справимся! Работай! Недолго осталось! — Последнее я не сказал, простонал. Перегрузка просто вдавила меня в кресло.
К этому времени мы с Евстигнеевым сбили по одному «мессеру» и отбили атаку четвертой пары, когда одиночный ганс зашел со стороны солнца. Заходил на меня, но Микоян, в последний момент заметив атаку, успел вклиниться между нами.
— Черт! Меня подбили! — услышал я крик Степки.
Меня обдало холодом, переходящим в ярость. Сбили моего ведомого! Нет, мы, конечно, обговаривали такую возможность, даже нашли две более-менее подходящие площадки для вынужденной посадки на случай, если повреждения катастрофические и до своих не долететь.
— На-на-на! — Истребитель затрясся от длинной очереди. Подбивший Степку «худой», лишившись крыла, свалился в штопор.
— Как ты? Дойдешь?
— Нет! Все! Двигатель заглох! Есть дым!
Я быстро осмотрелся.
— Давай на вторую площадку! — Прыгать он уже не мог, высоты было едва за триста метров.
— Попробую спланировать…
— Черт! Горишь! Попробуй в пике сбить пламя!..
Немцы, видя, что я связан по рукам и ногам прикрытием своего ведомого, усилили напор.