Мы из Кронштадта. Встреча
Шрифт:
Небось дизайнерам, которые ее тоже пахали всяко – слова тоже не сказала.
Виктор так разозлился, что никак теперь не мог заснуть. Пришлось вставать, брать из тумбочки фляжку и хлебануть теплого коньяку. Спал плохо, какими-то урывками.
И сны снились какие-то идиотские, словно прошло много лет – и у него уже седая борода с усами, то есть уже тридцать лет прошло как бы и сидит он – Витёк Первый посреди спасённой им деревни на тронотубаретке с позолоченными ножками, а вокруг ходит демонстрацией какая-то глупомордая школота с плакатами "Далой терана! Хотим в Литву и смену пола!". Он
А ему прямо в морду выкрикивают какие-то глупости насчет им с печи мента и охренендума с выполнением всех пожелалок и волеизъязвлений! Тогда Виктор напрягся и сказал им сурово:
– Волеизъявление граждан это дифирамбум. Если же нет, то тогда плебсоцид! И я вам сейчас все по спискам и укатаю! Поголовно!
И решительно стал вставать.
Рывком. Невзирая на. Тело не слушалось. Рванулся.
Проснулся злой и потный.
Позыркал вокруг свирепым взглядом.
Но горячий завтрак стоял на столе, сама домоуправительница на глаза не показывалась, хотя пахло вкусно – курятиной, вареной. Суп варит, сукота слезливая.
За дверью на улице уже шумели.
Выходить не хотелось, уже представлял, что будет.
Ничего хорошего.
Глянул на часы. Пора. Подхватил ружье, вышел на крыльцо.
Ну да, как и ожидал. Толпа. Новички. Рожи злые и недовольные.
И что характерно – из своих баб были все. Валерия и еще одна из своих – стояли чуток в стороне. И у каждой по четыре человека из новеньких. Остальные какой-то кучкой сбоку припеку, вроде и рядом с толпой протестантов, но наособицу, и сразу увидел – что эти не справились с задачей и пятерок не досталось. И да, мало их что-то, ага – трое в толпе затесалось и вроде как глазки разгорелись, тоже как новички требовать сейчас будут всякое. Поискал глазами Авантта – сзади за спинами трется, что-то химичит, науськивает, вафлер проткнутый.
Вспомнились странные слова из сна. Усмехнулся.
– Это не дифирамбум. Явно. Ладно, тогда плебсоцид!
Рта не успел открыть, а уже орать стали – требуя жратвы и соблюдения прав человека. Ожидаемо затошнило. Ор становился громче, хотя заметил, что «его» бабенки не вопят. Пока не вопят.
– Прав у вас нет. Вообще. Кому не нравится – вот по этой дороге обратно к газовщикам – к ужину успеете. Если вас туда обратно возьмут. Хотя сомневаюсь, вас только что оттуда выперли нахрен. Вы ничему не учитесь?
В ответ брань и крики только усилились.
– А с чего ты тут нами командовать взялся? – донеслось из заднего ряда. Сосед Авантта вопит, сам вафлер приссал, а соседушку навстобурчил.
Виктор с трудом подавил в себе яркое желание влупить весь магазин с картечью в эти рожи и открытые рты. С большим трудом.
– Хочешь покомандовать? – спросил негромко.
– Почему нет? Тут любой с такой фигней справится!
– Так и любой?
– Нет тут ничего сложного!
– А стрелять ты умеешь? – так же негромко, вынуждая крикунов поутихнуть.
– Могу, тоже мне сложнота – презрительно фыркнул умник.
– Кто еще стрелять умеет? – спросил
Неожиданно из стоящих у крыльца вышла та самая шлюшка Гайка. Тряхнула белобрысой гривкой.
– Я умею.
– Отлично – кивнул, на секунду задержав взгляд на ладной фигурке.
Посмотрел на остальных
– Теперь вопрос – все остальные стрелять не умеют, и все рвутся командовать? Правильно понимаю? А жратву откуда брать будете?
– У нас есть права! Мы люди! Мы не потерпим! Ты не имеешь права! Ты обязан нас кормить! – заголосили из толпы.
– Вам я ничего не обязан. Вот такое у меня право. Не будете работать – не получите жратву. Ты и ты – идите сюда, выдам ружья. Будете охранять остальных.
– Ты не имеешь права! – опять из толпы.
Виктор просто бахнул над головами крикунов.
Вроде притихли, но рожи злые.
– Имею право. У меня двадцать женщин и двадцать свиней. Я их взялся защищать. Они стрелять не умеют, поэтому защищаю их я. У них права есть, потому что женщины работают, чтобы мы все вместе выжили, а свиньи сало наращивают, больше с них спроса нет. Вы не работаете и сала с вас нету. Жратвы у нас не вагоны, за каждую калорию корячиться приходится. С неба ничего не падает. Вместе выжить может и получится, но просто так еду в сортир спускать, то есть отдавать вам, дармоедам, ни за что ни про что, возможности нету.
Потому либо вы работаете, чтобы выжить либо не получаете жратву вообще. И не надо мне тут брехать — никаких прав у вас нет. Вообще. В принципе! Ни в какой конституции не написано, что я должен вас, дармоедов, кормить. Если даете где-то написанное хоть в гражданском кодексе, хоть в административном, хоть в инструкции к стиральной машине, что у вас есть право ни хрена не делать, а я обязан вас кормить, то я посмотрю, что может выйти. А пока – либо вы работаете наравне со всеми, приносите пользу и получаете еду, либо вот бог, вот порог.
Начнете хулиганить, накажу, как этих бандитов. Вы, конечно, можете меня подловить на покалечить, тогда вас сожрут мертвяки. Их тут много. Охранять и защищать вас больше некому.
Глава 11. Сюрв Виктор. Лепить из дерьма конфету
Виктор перевел дух, от такой длинной непривычной речи в глотке пересохло. Поглядел на протестунов, понял, что зря тратил время и силы, рожей злые и по-прежнему недовольны. Привыкли уже не работать. Чертовы газовщики разбаловали эту сволочь. Вспомнил почему-то свой сон, невесело усмехнулся. В руку пришелся!
– Две пятерки – подходите за едой!
Десяток тех, кто выполнили его приказ протолкались к дверям. Толпа недовольно заворчала, но пропустила. Домоуправительница уже постаралась, мешки с пайками стояли тут же в прихожей. В каждом питание на пяток человек на день.
Добавил в первые два по кульку с печеньем. Поощрения для исполнительных ради.
Остальным девяти своим бабам выдал 2 мешка просто. Решил, что как бы 1 паек лишний будет тоже им вместо награды. Хотя то, что приказ не исполнили и трое в толпе глазами блестели – напомнил. Бабенки стали оправдываться, что прибывшие их ни в грош не ставят и хамят нагло, а в толпу дескать случайно попали. Ну так вышло.