Мы из Кронштадта. Встреча
Шрифт:
— А ну тогда ясно. Гляжу, ты вполне себе гибкий в вопросах морали — опять ляпнул тот, прежний Виктор, а нынешний только и удивился, откуда что лезет.
И опять мужичок не обиделся, а весело осклабился этакой неприятной усмешкой и кинул подтверждая:
— Ага, я такой. Когда Беда пошла вразнос перед нами задачка встала — решить, что с арестантами в СИЗО делать. Начальства нет, а арестанты воют — и делать что-то надо. Вот мы тогда и решили — одних пристрелить для собственного блага, а других выпустить, так и сделали. И я, знаешь ли, одних педофилов и насильников своими руками на волю отпустил, а другие там остались. Мне, понимаешь ли, по этим статьям решать пришлось — другим-то попроще было — убийцы там, грабители и прочие уркаганы и мошенники...
—
— Конечно — проще. Мошенников всех пристрелили — потому как когда вокруг такая чертовщина, доверие и слово должно быть железным. А жулик привык на доверии облапошивать. В спокойное время это еще куда ни шло, хоть с моей кочки зрения гробовые у старухи обманом выманивать — все же некрасиво, а когда полная Жопа вокруг такой обман и счастье за чужой счет и вовсе кровью пахнет. А когда речь идет о твой собственной кровушке — так и думать долго не станешь.
С убийцами тоже просто — этот троих завалил, которые его грабить пришли — свободен, а этот по пьяне троих порезал насмерть незнакомых прохожих — лежи в камере. Потому как критерий простой — я ж грабить не пойду, а вот оказаться прохожим таким обидно. Этот мудак опять же напьется и опять все по новой.
— Ишь оно как! А что с педофилами? — удивился Витя.
— Тебе до визита в кабинет, сколько еще времени осталось? Минут восемь?
Витя глянул на часы. Получалось, что 14 минут еще есть. И почему-то захотелось узнать — как оно тут в городе было в те дни, что он в лесу с лосем мудохался и солонину варил. Идиллия там была, у него, получается. Практически райский сад Адама и Евы, хотя тяжеленная и грязная работа даже и сейчас вспоминалась не очень приятно. Но все в сравнении хорошо, да и тушенка лосиная просто спасла потом. А тут вон как: судьи и палачи в одном лице. Представил мрачную темную тюрьму с длиннющими коридорами и сотни дверей камер, а по коридору идет несколько таких мужичков и походя решают — кому жить, а кому не миновать! Стук шагов, мрачные тени, вопли убиваемых и вой тех, кто ждет своей участи. Или молча участи ждут? Пока не откроется с лязгом глазок на бронированной двери в заклепках и оттуда с коротким пыхом дымка, оглушая всех громом выстрела вылетают пули... Сам Витя ни разу в настоящей тюрьме не был, потому жутковатые картинки были совсем уж макабрического толка.
— А с педофилами и насильниками все непросто получалось. Перед Бедой аккурат кампания началась по борьбе с этими негодяями. А кампания — это когда так лес рубят, что не то, что щепки — бревна летят!
– Извини, но что-то не верю я тебе – пожал плечами Витя. Нет, что о судьях с адвокатами, что о ментах он был весьма низкого мнения – и потому, если б ему сказали, что подкуп там или еще что, обязательно бы поверил. Но вот чтоб по простому оговору – это как-то вываливалось из привычных представлений. Ну не может такого быть, это уже какое-то средневековье, охота на ведьм и колдунов, деревенская дурочка тычет грязным пальчиком – этот дядя – злой колдун – и тут же любого на костер. Чушь какая-то!
– А я и не прошу мне верить. Это твое дело – а палок нарубить на пустом месте без особых хлопот – куда как приятно.
– Хочешь сказать, что натуральных педофилов нету? – зашел с козырей Виктор.
Тюремщик пожал плечами. И совершенно серьезно ответил:
– И этой мразоты хватало. Только как считаешь – есть разница между арестантом, который свою собственную трехлетнюю дочку отсношал так, что порвал ей все внутри, и она от этого померла, причем тут все подтвердило совершенное деяние – от судмедэкспертизы, до записей видеокамеры – он еще все сам же и записывал, «потому что интересно» и опять же арестантом, которого 12 летняя девочка обвинила в том, что он ей «показывал свой возбужденный мужской половой член и совершал фрикционные движения, а так же говорил непристойности с описанием полового акта и различных извращений и перверзий», где ну ровно никаких данных нету, а сам мужик признавался, что приперло
– Ну, может он и показывал, черт его знает?
– Ага. И 12 летняя дитя именно все в таких словесах и описала. Очень характерное для девочки в этом возрасте знание юридической терминологии и анатомических понятий. Особенно учитывая, что она из асоциальных неблагополучников и поведения сильно не ангельского и в школе не блистала успехами. Стояла на учете в детской комнате милиции за разные шкоды. Очень грамотная, бесспорно.
Что любопытно – мужик попал на две видеокамеры – до и после этого инцидента. С разницей в пять минут. Причем с его темпом ходьбы – как раз три минуты ему идти на весь участок самое малое надо. Плюс пара минут на «показывал свой мужской половой член и совершал фрикционные движения, а так же говорил различные непристойности с описанием полового акта и различных извращений и перверзий», а при этом еще и успеть поссать… - задумчиво сказал мужичок.
– Ну эти, эхсгиционизды и вообще мигом все делают. Распахнул пальто – и доволен – напомнил ему сюрв.
– Может и так. Но 8 лет за такое – это перебор, даже если оно и впрямь бы состоялось. Женщинам за доказанный половой акт с подростком – пару лет условно дают и то не всегда. Мужчинам – полная катушка за голословные обвинения. При том, заметь, детишкам за огульный оговор ровно никакого наказания не предусмотрено, мели языком и тычь пальцем в кого хочешь, ничего за это не будет.
Витя пожал плечами. В школе он все время вожделел ко всем симпатичным училкам и был бы счастлив, если б какая снизошла до него. Он об этом сладко мечтал, как и многие его сверстники, для которых глупые и плоские одноклассницы никак не получались привлекательными объектами. За такое сажать – ну вообще непонятно, это только у идиотских америкосов училок законопачивали за секс с 17 летними несовершеннолетними амбалами «детишками» на сумасшедшие сроки.
И да, отношение Вити к американцам – особенно дегенератам из старших классов, которые потом симпатичных бабенок обвиняли в том, что они их «изнасиловали», было весьма презрительным. Ну да, напрямую завидовал, чего уж. Его-то никто вот не изнасиловал, хотя он этого очень хотел и в то время и попозже.
Хотя и с девками все на его простой взгляд было непросто – то, что переспав с телкой, у которой на следующий день 18 летие, ты становишься ужасным негодяем и преступником с грозной статьей Уголовного кодекса, а переспав с ней же, но пару часов позднее - уже в день рождения, ровно ничего противоправного не совершаешь – казалось ему тупым формализмом. Потому как у девки этой ну ровным счетом в организме ничегошеньки не изменилось и сама она ровно та же, что и вчера, что и неделю назад. А разница для хахаля – чудовищная. Вчера – она сущий невинный младенец - грудничок, а сегодня уже вполне опытная трахабельная дама.
В общем, во всей этой педофилии он разбирался не очень, особенно когда дело касалось весьма распутных девок с мощными ляжками и сиськами, но с недостаточной датой рождения в паспорте. Видал он таких «малолетних шлюх», хотя и старался дел с ними не иметь. С виду-то им можно было дать «сильно за двадцать», поди догадайся, что они успели к своим 16 нашелопутить так, что двум обычным женщинам и до 40 лет не поспеть за ними такими. Ну и что, что при гинекологическом осмотре слова гинеколога «Ога, какая здоровенная дыра!» отдаются тройным эхом – по документам дитя невинное – и все тут!
– Бабы существа коварные, такое придумают, никаким умом не охватишь – сказал мужичок.
– Это о чем? – уточнил Витя, подумавший – не новая ли угроза ему в словах прозвучала.
– О том, что злые они и коварные. И ума извилистого – пожал плечами бывший тюремщик.
Витя глянул на часы. Времени еще хватало, а разговор мог быть полезным. Ну, или не полезным, а просто любопытно.
– Это ты о чем?
– О гондонах – пожал плечами мужичок.
– В смысле? – не понял Витя.