Мы из российской полиции

Макеев Алексей Викторович

– Сдается мне, нашему консулу сегодня они о нас не сообщат… – вытянувшись на койке и глядя в потолок, задумчиво произнес Гуров. – Тут явно намечается что-то другое…

Повернувшись к Стасу и Смирнову, он показал глазами на стены и потрогал указательными пальцами рук свои уши. Этим он дал понять, что подозревает наличие в этой палате прослушки. Алексей Юрьевич, согласно кивнув, пошарил в тумбочке и, достав из нее невесть как завалявшийся там лист бумаги, а затем найдя в ящике тумбочки Льва авторучку, вывел аккуратным мелким почерком: «Не исключено, мы в

изоляторе, контролируемом местной контрразведкой. Португалия – член НАТО. Так что выводы напрашиваются сами».

Он передал бумагу вначале Стасу, затем Льву, вслух объявив:

– Наверное, лягу посплю…

– Да, наверное, и я тоже… – громко зевнув, сказал Стас.

– Ну а мне что-то не спится, поэтому буду караулить ваш сон, – читая написанное Смирновым, хитро улыбнулся Гуров.

«Мне кажется, отсюда нужно смываться. И чем скорее, тем лучше. Сейчас придет официантка, притворитесь спящими. Попробую ее разговорить».

Дружно закивав ему в ответ, Алексей Юрьевич и Крячко дружно засопели, как если бы глубоко уснули и видели невесть какие по счету сны. Пару минут спустя замок в двери щелкнул, и в палату вошла та же девушка. Подойдя к столику, она с некоторым удивлением посмотрела на «спящих». Улыбнувшись ей, Лев развел руками и шепотом сообщил по-английски:

– Сори, леди, дзэй слип. Икскьюз ми, ду ю спик инглишь? Ду ю андестэнд ми? (Извините, леди, они спят. Простите, вы говорите по-английски? Вы меня понимаете?)

– Ес… – Тоже улыбнувшись, девушка кивнула.

– Мы могли бы поговорить с вами в коридоре? – указав на дверь взглядом, также по-английски спросил Гуров.

– Да, можем… – немного подумав, согласилась та.

Выйдя следом за ней из палаты, краем глаза он окинул прилегающую часть коридора этого крыла. Невдалеке от палаты заметил верзилу-охранника, которого ранее здесь не было. Это означало только одно: они в клетке. Комфортабельной, уютной, но – клетке.

– Вы обещали узнать, когда здесь появится господин Эжмеш, – прикрыв за собой дверь, негромко напомнил Гуров. – Он должен был сообщить о нас российскому консулу. До сих пор к нам никто не приехал, и это нас несколько беспокоит.

Мило улыбаясь, девушка сказала, что и в самом деле пыталась узнать о господине Эжмеше у заведующего стационаром. Тот ей сообщил, что знает о просьбе своих русских подопечных и сам заинтересован, чтобы к ним поскорее прибыл консул. А господина Эжмеша он и сам видел впервые. Тот работает в каком-то серьезном ведомстве, и о нем в клинике мало кто знает.

Поблагодарив девушку, Лев вернулся в палату. Дверь за ним немедленно защелкнулась. Сев на свою койку, он написал на бумаге: «Эжмеш работает, скорее всего, в контрразведке – здесь его никто не знает. В коридоре появился охранник. Насчет консула опять обещают сообщить, и только». Передав бумагу своим спутникам, он прошелся по палате, размышляя о том, что последние дни судьба их то и дело забрасывала из одного узилища в другое. То они были пленниками яхты исламистов, то оказались узниками островка. Теперь они опять фактически на положении пленных.

Если

за них взялась разведка и контрразведка НАТО, вероятнее всего, никто о них в консульство сообщать не будет. Какое-то время их будут держать здесь, после чего они рискуют оказаться в какой-нибудь тайной тюрьме ЦРУ. Там Алексея Юрьевича возьмут в разработку американские «заплечных дел мастера», а его спутников, как ненужных свидетелей, попросту уничтожат. Вывод тут мог быть только один: бежать надо не позже чем сегодня ночью. Пока у натовцев идут бюрократические увязки и согласования, у них есть все шансы отсюда вырваться.

Будучи скованными невозможностью свободно обсуждать вслух варианты побега, теперь уже трижды узники продолжили письменное обсуждение вариантов того, как им выйти на свободу. Стас, хмуро поразмышляв, написал: «Предлагаю выбить дверь, скрутить охранника, пистолет к голове – и выйти отсюда». Прочитав его предложение, Гуров с сомнением покрутил головой – это уже крайность. Ну, выйдут они отсюда. А дальше что? В пижамах, без документов их моментально «заметут», и еще, чего доброго, посадят по уголовной статье. Единственное, чего этим можно было бы добиться, – огласки факта пребывания граждан России на территории Португалии, который по непонятным причинам был скрыт местными властями от российских дипломатов.

Того же мнения был и Смирнов – подобный вариант мог бы подойти лишь тогда, когда все иные, менее экстремальные, оказались бы бесполезными. «Надо организовать здесь какую-нибудь панику. Например, как в гостинице во время саммита – пожарную тревогу. И под шумок попробовать исчезнуть», – изложил он свое мнение на бумаге. Но прочесть написанное его спутники не успели – за дверью послышались чьи-то шаги. Все трое тут же растянулись на койках и дружно засопели.

В двери щелкнул замок, и в палату вошли двое – какой-то полицейский чин и человек в штатском. Некоторое время постояв, полицейский негромко проворчал:

– Ну и здоровы же они спать, эти русские. Что будем делать, господин следователь?

– Будите, будите. Еще только вечер, у них вся ночь впереди, – распорядился штатский. – Вы войдите тоже – будете нам нужны, – позвал он кого-то из коридора.

Следом за ним, настороженно глядя на мужчин, безмятежно спящих на больничных койках, в палату вошла молодая худощавая женщина в очках. Полицейский, подойдя к койке Стаса, громко постучал по ее спинке рукой и по-португальски объявил:

– Господа, вставайте. К вам пришел следователь. Хочет задать несколько вопросов.

– О-о-ох!.. – поднимаясь с койки и протирая глаза, зычно потянулся Крячко. – Что, консул уже приехал? Чего молчите, черти нерусские? Что, нет консула? Тогда какого черта вы все сюда приперлись?

Отчего-то смущаясь, женщина быстро переводила сказанное на ухо следователю. Тот, недовольно насупившись, что-то сердито бросил ей в ответ.

– Господа, господин следователь выражает сожаление по поводу того, что был вынужден прервать ваш сон. Но он хотел бы задать вам несколько вопросов…