Мы из российской полиции
Шрифт:
Конфузливо поморщившись, следователь пообещал немедленно – прямо сейчас – уладить этот вопрос с главврачом клиники.
…Когда за гостями закрылась дверь, в палату с ужином прибыла все та же румянощекая служащая, которая прикатила на все том же столике уйму всяких блюд.
– Это ужин? – удивленно озирая все это обилие блюд, спросил Алексей Юрьевич. – Да после такого ужина уснешь ли?
– Это точно! Особенно если насмотришься на таких вот хорошеньких, аппетитных очаровашек, – потирая руками, Крячко плотоядно улыбнулся, как голодный кот на сметану, глядя на служащую клиники. – Блин! Ну что же я по-ихнему
Та, сверкнув белозубой улыбкой, что-то сказала в ответ на родном португальском и, покачивая стройными, упругими бедрами, вышла из палаты. Глядя ей вслед, Стас даже застонал от переполняющих его эмоций. Гуров и Смирнов, наблюдая за ним, давились от смеха, в общем-то хорошо понимая его состояние.
– Стас, если мы тут пробудем хоть пару дней, у всех здешних сотрудниц гарантированно начнется нимфомания, – иронично заметил Лев. – Ты прямо источаешь энергетику переполняющего тебя тестостерона. Угомонись немного, угомонись! Ты думаешь, мы деревянные? Тоже живые люди. Но думать-то сейчас нужно не о женщинах, а о том, как… Гм-гм… Доходит?
– Дошло! И уже давно дошло! Но… Знаешь, этот разговор мне напоминает мультик про Простоквашино, когда Шарик доказывал коту Матроскину и Дяде Федору, что его одолел охотничий инстинкт. Ну вот и меня одолел инстинкт тяги к женщинам! Что мне теперь делать? Самому себя кастрировать?! Я же никого не собираюсь принуждать к взаимности силой – этого себе я в жизни не позволю. Но уж помечтать-то хоть можно?
– Мечтай, мечтай, страдалец ты наш… – голосом Матроскина великодушно разрешил Гуров.
– Ладно, Лева, не будем к нему излишне строги… – Смирнов добродушно усмехнулся. – В наше время, когда, можно сказать, идет настоящее цунами однополых отношений, такую приверженность женщинам можно только приветствовать. Знаете, парни, не так давно услышал забавную байку. К сексопатологу приходит мужчина и объявляет о том, что он, наверное, лесбиян – его неудержимо тянет к женщинам…
Гуров, по достоинству оценив острый подтекст анекдота, от души рассмеялся. Стас же буквально взорвался хохотом, держась за живот и утирая выступившие слезы.
Ужин, неплохо дополненный взаимными подначками и смехом, со стороны никак не мог вызвать подозрений в том, что замышляют эти трое. Когда в палату вошла официантка, стены сотрясал взрыв жизнерадостного хохота – Алексей Юрьевич оказался настоящим кладезем веселых историй. Забрав столик и одарив безмятежно-веселую компанию приятельской улыбкой, девушка покатила столик к выходу.
– Эх, покурить бы, – не отрывая взгляда от ее ранящей душу походки, вдруг посерьезнев, заявил Станислав. – Только и курить-то нечего; да у них в палатах и дымить, скорее всего, не положено.
Понимающе кивнув, Смирнов что-то спросил у официантки. Та, оглянувшись, с улыбкой сообщила, что действительно в палатах здесь курить не положено. Но если господин этого очень хочет, она могла бы проводить его в специальную комнату для курения и даже поделиться с ним сигареткой. Надо ли говорить о том, сколь радостной была реакция Крячко на это весьма приятное для него известие? Сияя улыбкой на все тридцать два зуба, он бодро зашагал следом за пригожей сотрудницей
– Ставлю сто против одного, что совратит, паразит, бедную официанточку, – Лев сокрушенно покрутил головой. – Даже не зная языка.
– Серьезно? – подивился Алексей Юрьевич. – Ну и хват! Ну и жох!
…Стас вернулся в палату почти через час, усталый и умиротворенный. Окинув его взглядом, Смирнов удивленно обернулся к Гурову:
– Хм… Похоже, ты был прав! А я, вообще-то, думал, что в большей степени шутишь…
– О чем это вы? А, о том, было ли у меня что-то с Зелмой… Нет, ничего не было, – выразительно указывая взглядом на стены, объявил он. – Вот подраться пришлось. Неграм троим тут ума вставил!
…Пройдя в курилку, которая оказалась в конце коридора, Крячко с удивлением обнаружил, что португальская курилка не чета российским. Она радикально отличалась от большей частью обшарпанных убогих закутков, зайдя в которые курить скорее бросишь не потому, что это вредно, а потому, что один лишь вид этого «курятника» отобьет всякую охоту здесь дымить. Здешняя комната для курения была просторной, светлой, отделанной не хуже какого-нибудь светского салона, с мягкими диванчиками и креслами, над которыми высились красивые раковины сборников дыма, ведущие к вытяжкам, включающимся автоматически. Здесь витал не застоялый табачный дым, а приятный аромат освежителей воздуха. Это был, так сказать, материализованный рай для курильщиков.
Оглядевшись по сторонам и не найдя даже приличного «цыбарика» – пепельницы здесь опустошались уборщицами слишком регулярно и часто, Стас плюхнулся на диванчик у окна и решил подождать – вдруг заглянет подымить побратим-курильщик, у которого можно будет стрельнуть сигарету? Но примерно через минуту в курилку зашла их официантка и, улыбаясь, достала из кармана халата пачку сигарет. Вытряхнув их до половины отработанным щелчком, она подала пачку донельзя обрадованному Крячко. Закурив, он некоторое время сидел, блаженно зажмурившись, после чего, дабы выразить признательность своей визави, бережно взял ее чистенькую руку с ухоженными ногтями и поднес изящные пальчики к губам.
Смеясь, та отрицательно помотала в воздухе рукой с дымящейся сигаретой и, в довершение этого погрозив ему пальчиком, что-то сказала по-португальски. Даже не понимая чужого языка, Стас сразу же уловил суть сказанного ею: «Я не из тех, кто вешается на шею первому встречному мужчине! Ты всегда такой поспешный? Ай-яй-яй! Нехорошо!..»
– Ну, что ты, что ты! – сказал он по-русски, с покаянной улыбкой разведя руками. – Как я могу о тебе думать плохо? О такой изысканной, интеллигентной, умной и женственной? Это был всего лишь знак моего восхищения. Кстати, как тебя зовут? Меня – Станислав. Можно просто – Стас… – ткнул он себя в грудь пальцем.
Судя по всему, сказанное им девушка тоже поняла вполне и, в свою очередь, указав на себя, сообщила:
– Зелма…
Она что-то добавила еще, и Крячко, некоторое время понапрягав извилины, догадался, что девушка пеняет ему за его излишне щедрые комплименты. «Вы, мужчины, так любите кружить нам, бедным женщинам, голову своими словами, подарками, всякими сумасшедшими поступками! А потом… Потом, добившись своего, сразу же забываете…» – явствовало из интонаций ее голоса и немного грустного оттенка улыбки.