Мы из российской полиции
Шрифт:
Неожиданно запикал сотовый, лежащий на столике подле газет. Взяв телефон, Абу Харат изобразил рукой повелительный жест, и музыка тут же смолкла, а девушки замерли в тех позах, в каких их застало повеление владыки. Выслушав говорившего, Абу Харат положил телефон, но почему-то медлил отдавать повеление продолжить танец. Он не отрываясь, пристально глядел на одну из девушек – русоволосую, с большими выразительными глазами.
– Ты о чем вчера разговаривала с охранником? – неожиданно спросил он ее по-русски, с каким-то неприятным, мяукающим акцентом.
Упав перед ним на колени, побелевшая как полотно наложница, дрожа всем телом, клятвенно прижала руки к груди.
– Мой
– Ты лжешь! – ровным голосом, но с хищным блеском в глазах отрубил Абу Харат. – Ты ищешь путь к бегству и за это сейчас поплатишься. Охрана!
Подбежавшие к нему двое дюжих мускулистых охранников, одетых в традиционные одеяния местных нукеров, замерли, склонив голову.
– В бассейн! – лаконично изрек владыка и, указав пальцем прочим наложницам, чтобы те продолжили свой танец, отойдя в сторону, нажал на кнопку предмета, похожего на телевизионный пульт.
Тут же, в паре шагов от него, пол разъехался лепестками, образовав круглый бассейн четырехметрового диаметра, почти до краев заполненный прозрачной, чистой водой, дна которого не было видно. Повинуясь движению указательного пальца владыки, нукеры схватили отчаянно молящую о пощаде несчастную и бросили ее в воду. Та, охваченная безумной жаждой остаться в живых, судорожно хватаясь руками за края бассейна и не отрывая молящего взгляда от своего желтоликого повелителя, продолжала уверять его в своей невиновности:
– Клянусь, я ни в чем перед вами не провинилась! – со слезами уверяла она. – Я не собиралась бежать! О, величайший из величайших! Пощадите меня! Я так молода! Я хочу жить! Не надо, прошу вас! Умоляю!!!
Но тот, не меняя выражения лица, нажал еще одну кнопку на пульте. Тут же в стенах бассейна открылись решетчатые окна, из которых в бассейн ворвались стаи проворных плоских рыб, возбужденно трепещущих плавниками. Поняв, что ее ожидает, с отчаянным, пронзительным воплем наложница попыталась выбраться из бассейна, но было поздно. Вокруг нее как будто закипела вода, и холодные, скользкие создания с хищной пастью, оснащенной острыми как бритва зубами, накинулись на ее тело, жадно отхватывая частицы живой человеческой плоти. Грудь, бедра, спина, голени… В мгновение ока они покрылись обширными резаными ранами, которые продолжали углубляться и шириться. Вода сразу же окрасилась струями крови, хлестнувшей из разрезанных зубами вен и артерий. От немыслимой душевной и физической муки, глядя в небо и все еще в какой-то безумной надежде цепляясь уже ослабевшими руками за край бассейна, несчастная завыла, как раненая волчица.
Что может быть страшнее ощущения пожираемого заживо? Что может быть омерзительнее ощущения прикосновения к телу безмозглого, злобного существа, несущего муку и неминуемую гибель?
Остекленевшие от ужаса и боли глаза девушки, которая вдруг начала уходить вниз, на какое-то мгновение приобрели осмысленность, и она, душераздирающе выкрикнув: «Будь ты проклят!!!» – навсегда скрылась под бурлящей, кровавой поверхностью бассейна.
На этом месте вода тут же закипела с новой силой, после чего стая рыб вместе с тем, что осталось от девушки, последовала на глубину.
Абу Харата это кошмарное, немыслимое для нормального человека зрелище, судя по всему, ничуть не взволновало. Не дрогнув ни единым мускулом, с неподвижным лицом он наблюдал за муками своей наложницы. Лишь в узких амбразурах глаз в этот момент светилось плотоядное сладострастие. При этом он спокойно внимал звукам музыки, заглушаемой криками обреченной,
Без конца кланяясь и боязливо косясь в сторону кровавого бассейна, к Абу Харату приблизился Шихабуддин – рослый мужчина с бородой, окрашенной хной в медно-красный цвет, в традиционном арабском одеянии – длинной рубахе-дишдаше со столь же белым плащом-биштом, накинутом на плечи, платком-ихрамом на голове и удерживающем его обручем-игалем. На роскошном поясе-хизаме болтался в ножнах украшенный драгоценностями кинжал-джамбия.
– Я прибыл по вашему повелению, о всемогущий! – по-арабски, но с заметным английским акцентом произнес Шихабуддин, склонившись перед Абу Харатом с руками, сложенными лотосом.
– Скажи мне, Шихабуддин, для чего на самом деле тебе нужно было собрать шпионов-пенсионеров из разных стран мира? Чего ты хотел достичь? – сделав наложницам неприметный знак, повинуясь которому те сразу же куда-то исчезли, ровным, холодным голосом спросил властитель.
– Поверьте, о всемогущий, все это было задумано только ради исполнения ваших повелений и указаний! – почуяв в речах повелителя что-то недоброе, зачастил Шихабуддин, склоняясь еще ниже. – Клянусь милостью пророка, каких-то иных целей я не преследовал. Суть своего замысла я вам уже докладывал – выманить потенциально опасных нам людей за пределы мест их проживания, где их достать весьма затруднительно, и на чужой территории ликвидировать. Собственно говоря, отчасти эта задумка удалась – двоих мы уничтожили. Это француз и немец. Они оба знали слишком много. Особенно Кённель. Будучи в Тунисе резидентом германской разведки, он знал о том, что под вашим мудрым руководством начато образование Всемирной Империи Силы.
– Допустим… – с равнодушием робота обронил Абу Харат. – Но почему не удалось убрать русского? Он ведь тоже знает слишком много. А сейчас – и того более.
– Во всем виноват этот мерзавец Керим! – ударяя себя в грудь, Шихабуддин преданно заглянул в глаза повелителя. – Сначала он провалил устранение русского по пути в Лондон. Кретин-турок указал не на то купе, и наш человек убил совсем не того. За это он, о величайший, уже заплатил собственной шкурой. В самом Лондоне было испробовано несколько вариантов устранения Смирнова. Но, как видно, Керим отнесся к этому без должного старания… Впрочем, когда вы сказали, что этот русский достоин быть скормленным голодным крысам, я передал Кериму, чтобы Смирнова доставили сюда живым, дабы здесь его и его подручных постигла уготованная им кара.
– И почему же она их не постигла? – Абу Харат пронизывающе посмотрел на Шихабуддина.
– Этот бездельник Абдулла Бахри провалил задуманное! – сокрушенно вздохнул тот. – Ради проведения этой операции я пожертвовал своей яхтой. Поверьте, если бы я знал, что ни на Керима, ни на Абдуллу положиться никак нельзя, я сам поехал бы в Лондон. Я не знаю, как это объяснить, но Смирнову и его подручным удалось освободиться и остаться в живых…
– При этом уничтожив экипаж яхты и ее саму, – продолжил за него Абу Харат. – Сейчас он уже у себя дома. Но теперь он может интересовать меня лишь в плане воздаяния за доставленное мне беспокойство. Что мог, он уже сказал. Он раскрыл тебя, он заставил Керима развязать язык, он назвал вслух имя «Абу Харат», которое теперь у всех на слуху. Теперь уже не наше прикрытие – «Аль-Каида», – а Всемирная Империя Силы, которую газетчики прозвали «Черным альянсом», стала достоянием пересудов.