Мы из российской полиции
Шрифт:
– Они – отец и дочь. Она упрекает его в том, что он когда-то оставил ее мать, – скороговоркой сообщил Гуров, наблюдая за Алексеем Юрьевичем и Кэт.
– Ни-и хре-на себе!!! Прямо мексиканский сериал… – тот покрутил головой.
В кафе, ошеломленном этой необычной сценой, наступила гробовая тишина. Замерли руки, так и не донесшие до рта вилки с поддетой снедью, замерли поднесенные к губам бокалы с вином; официантки с подносами застыли столбами на полпути к столам. Прислонившись лицом к колонне, Кэт безутешно рыдала. Приблизившись к ней, Алексей Юрьевич
– Кэт, поверь, я не знал, что ты будешь, – задыхаясь от сильнейшего волнения, заговорил он. – Дебора мне об этом даже не намекнула. А потом… Потом мне пришлось уехать. Я очень ее любил, но… Я не принадлежал сам себе. Так получилось… Прости!..
Ссутулившись, с потерянным взглядом он пошел назад, как будто сразу постарев на десяток лет. Кэт отстранилась от колонны и, покачиваясь, пошла, словно ничего перед собой не видя. Но, оглянувшись, неожиданно бросилась за ним. Они крепко обнялись. Пряча на его груди заплаканное лицо, она без конца повторяла:
– Отец! Отец! Отец! Я так рада, что мы наконец-то встретились!..
Разноцветно-разношерстная публика кафе, дружно издав ликующее: «О-о-о-о-о!!!» – разразилась громкими аплодисментами.
…До самого отбытия поезда с вокзала Ватерлоо они вчетвером гуляли по Лондону – хозяин кафе, узнав, что его сотрудница внезапно обрела отца, отпустил ее до завтра. Заглянули и на квартиру Кэт, которую они уже несколько лет снимали с мужем. Их семилетний сын в это время гостил у своей английской бабушки – матери ее мужа, которая жила в Девоншире. Посмотрев семейные фотографии и выпив чаю, они отправились на набережную Темзы. Чтобы не мешать отцу и дочери, которые никак не могли наговориться, приятели деликатно шли следом за ними, вполголоса обсуждая свои текущие дела.
Сегодня Гуров наконец-то смог созвониться с Марией и сообщить ей, что с ним все в порядке и скоро он будет дома. Та, вначале выразив свой восторг, вызванный столь приятной новостью, затем, словно опомнившись, заговорила, как прокурор, обвиняющий махрового «серийщика», подлежащего пожизненной изоляции от общества:
– …Левка, приедешь – уши оборву! Ты знаешь, что я за эти дни пережила?! Я каждый день бомбила английское посольство, чтобы эти неповоротливые посольские бюрокретины хоть что-то делали, чтобы найти вас. Я… Да что там говорить?! С ума чуть не сошла. В общем, так! Больше – никаких таких вот авантюр, никаких поездок неизвестно куда, непонятно зачем. Понял?!
– Счастье мое, – в голосе Льва звучала добродушная ирония, – ты, может, меня еще и из оперов заставишь уйти? Ты думаешь, я в Москве рискую меньше? Бедная, наивная девочка… Она думает, что наши отморозки менее отмороженные, чем здесь. Как бы не наоборот! Ладно, приеду – отведешь душу, устроишь мне хорошую головомойку. Можно даже с битьем тарелок – желательно, правда, о стены и пол…
– Нет, вы только посмотрите – он еще и ерничает! – закипятилась Мария, но вдруг, осекшись, с какой-то обреченной беззащитностью попросила: – Лёв, приезжай поскорее, а? Я так соскучилась…
Генерал-майор
– …Лева?! Ни хрена себе! Оба живы, курилки? – ответив на приветствие, восторженно загромыхал он в трубку. – Ну, слава богу! А то у нас тут в управлении без вас полный зарез. Слушай, тут у нас есть одно дельце – только тебе по зубам. Поскорее приезжай и…
– Когда приеду, сразу возьму выходные, – уведомил Лев, бесцеремонно перебив Петра без малейшего почтения к его генеральским погонам. – А будешь напирать – останусь в Англии. Меня, кстати, пригласили работать в Скотленд-Ярде, так что сейчас обдумываю – может, и в самом деле согласиться? Стас уже за.
– Вы что, охренели? – всполошился Орлов. – Вы чего там удумали? Вы же языка толком-то не знаете, особенно Стас. Только попробуйте! Приеду туда лично и такой вам устрою в Лондоне «Скотленд-Ярд»!.. Гм-гм… Постой… Это ж ты меня разыграл, паразит? От человек, а!.. Ну, никакого уважения к старшим по званию… Ладно уж, будут вам выходные, будут…
Прибыв на вокзал Ватерлоо к точно назначенному времени, они до самого последнего момента стояли на перроне, наблюдая за прощанием Алексея Юрьевича с Кэт. Смирнов уже сегодня хотел решить вопрос с тем, чтобы как-то продлить свое пребывание в Лондоне, но британские иммиграционные службы помочь с этим отказались. Поэтому он твердо решил, оформив дома новые документы взамен утраченных, немедленно приехать сюда, чтобы хоть как-то наверстать то, что им было упущено за все эти долгие годы. Здесь же, на вокзале, Гуров встретился с Мариной Хиллбоу, с которой созвонился пару часов назад. Ей он передал брошюры, позаимствованные из мечети, и кое-какую информацию, изложенную от руки, по поводу таинственного «царя царей» Абу Харата.
…Набирая скорость, поезд помчался мимо идущих по перрону людей, куда-то спешащих по своим делам, оставив позади опечаленно провожающую его взглядом Кэт. Мимо окон скоростного экспресса «Евростар» пролетали электрические опоры, встречные и попутные поезда, какие-то здания и сооружения. Состав с бешеной скоростью, что, впрочем, внутри вагона особо не ощущалось, мчался в сторону Фолкстауна, чтобы там, нырнув в пятидесятикилометровую трубу «Чаннела» (туннеля), вскоре вынырнуть во Франции у Кокельса.
Стоя в коридоре у окна, Лев и Стас смотрели на проносящиеся мимо английские пейзажи. Они не знали, доведется ли им еще когда-нибудь побывать здесь, и поэтому хотели вобрать в себя последние впечатления от пребывания на этой земле. Неожиданно Крячко слева от себя краем глаза заметил темноволосого моложавого мужчину восточного этнотипа, который тоже не отрываясь смотрел в окно.
– Лева, похоже, еще один террорист по нашу душу, – пробормотал он на ухо Гурову, косясь в сторону незнакомца, не подумав о том, что его могут услышать.