Мы из спецназа. Лагерь
Шрифт:
– Да практически ничего. Звонили из одного кондоминиума, просили поймать взломщиков домофонов. Говорят, не успевают менять.
– Вот здорово-то!… - фыркнул Маркелов.
– И еще магазин один жаловался, - продолжала Елена, - заведующая сообщила, что их шпана донимает. Милиция помогать не берется, вот и решили выйти на нас.
– Что еще за магазин?
– Бывший гастроном «Снежок», теперь из него супермаркет сделали.
– Вроде помню такой… - Харитонов кивнул.
– Только он ведь совсем небольшой.
– Ну да, обычный гастроном. Но сейчас же время такое, - из любого ларька норовят «суперрынок» сделать.
Дмитрий задумчиво
– В супермаркетах обычно своя служба охраны. У них что, нет таковой?
– Да нет, есть. Потому-то милиция и не хочет помогать. А заведующая объясняет, что в охране у них случайный народ, разбегаются при первом появлении шпаны. А те, видно, почуяли слабину, теперь наведываются чуть ли не каждый день.
Поморщившись, Харитонов забарабанил пальцами по столу.
– А что с казино? Они ведь хотели брать нас в ответственные консультанты.
– Уже не хотят.
– Елена пожала плечами.
– Верно, решили обойтись своими силами.
– Или нашлись шустрики, что перехватили заказ.
– Предположил Серега Маркелов.
– Возможно, - Дмитрий кивнул.
– Словом, сам видишь, куда ни кинь - везде клин… В конце концов, почему бы и не пощупать этот лагерь? Хоть какая-то перспектива.
– Да какая там перспектива!
– Маркелов фыркнул.
– Я, конечно, извиняюсь, но девочку кто-то потискал - вот она и вскипела. Ей же всего четырнадцать - считай, самый опасный возраст. Они в эти годы, как бешенные, - на любой сук готовы надеться. А уж если кто поцелует да умело дефлорирует, то уж точно вывернутся наизнанку. И на каторгу пойдут, и на иглу. Все равно как жены декабристов.
– Что, что?
– А ты как думал?
– Маркелов выпятил нижнюю губу.
– Это пусть в учебниках истории про героическую любовь трендят, - я-то знаю, как оно в жизни бывает.
– И как оно бывает?
– Да так и бывает - либо орально, либо анально. Другой бы на месте папаши радовался, что дочка презервативы в сумке таскает, - значит, не совсем еще дура, а он жаловаться побежал! И нечего тут запрещать, потому как подростковый токсикоз - дело нешуточное.
– Маркелов вернулся к своему экрану, возабновил игру в покер.
– Это я по себе, бляха-муха, помню. Иной раз голова кружилась на пляже, чуть в обморок не падал. Была бы техника, как сейчас, тоже занялся бы порнухой.
– Интересное признание… Ну, а вы что думаете?
– Харитонов взглянул на Маратика с Тимофеем.
– Ты у нас директор, - ты и думай.
– Лосев налил себе из принесенного секретаршей кофейника, с шумом отхлебнул из огромной кружки.
– Проверить этот лагерный гадюшник, конечно, не мешает, да только под каким видом мы туда сунемся?
– А мы и соваться не будем.
– Дмитрий хитровато улыбнулся.
– Для этого у нас есть Стас.
– Что?
– глаза у Марата полезли на лоб.
– Он же увольняться собрался!
– Пусть увольняется.
– Дмитрий продолжал улыбаться.
– А этот лагерь мы ему на посошок подсунем.
– То есть как?
– А так. Ты вспомни, о чем он мне толковали, - ему же отвлечься нужно, с детишками поиграть, воздухом свежим подышать - вот и пусть дышит. Уверен, в лагере ему понравится.
– Он же в школу собирался устраиваться!
– Какая разница - лагерь или школа? Кроме того, насколько я помню, школы начинают работать с первого сентября, а сейчас на дворе конец мая. Вот и пусть поработает в этом местечке. Все-таки природа, дети. Отдохнет, отвлечется, - заодно, глядишь, и порнографистов этих вычислит.
Лосев
– По-моему, Димон спятил, - заявил грубоватый Маркелов.
– Это Стаса-то в лагерь к малолеткам? Да черта лысого он там забыл!
– А, по-моему, Димочка - гений!
– воскликнула Елена.
– Это именно та работа, которая Зимину сейчас нужна. Стасик с ней отлично справится!
– Ты уверена?
– На все сто! И по этому поводу предлагаю выпить еще по чашечке кофе. Сейчас как раз сделаю свежего…
– Опять цикориевого?
– процедил сквозь зубы Маркелов.
– Не бойся, толстокожий! Я же знаю, что со вкусом у вас полный завал. Так что специально для таких, как ты, приготовлю бразильской наркоты.
– Здорово!
– Маркелов потер ладони.
– Бразильскую наркоту мы любим!
– Как и бразильский футбол, - охотно согласился Марат. Извиняясь, взглянул на Елену.
– А что нам еще остается, если своего футбола нет?
– Не сомневайся, скоро появится.
– Вот когда появится, тогда и перейдем на цикорий.
Глава 3
В далекой песочнице гомонили дети, в молодой листве сновали пичуги, но сейчас вся эта суета казалась ей совершенно нереальной. Все равно как сюжет какого-нибудь фантастического фильма. Сегодняшние будни Алены были намного страшнее, и возможно, именно поэтому ничто иное, кроме этих будней ее не интересовало.
Как всегда в скверик у фонтана она пришла первой. Убедившись, что Игнат снова запаздывает, Алена мысленно обматерила весь мужской род. Что-то и впрямь перекосилось в окружающем мире: погода, мужские качества, вкус магазинного хлеба - все претерпело качественные изменения. Во всяком случае, времена, когда мужчины долгими часами зябли под уличными фонарями в ожидании подруг, остались исключительно в фильмах и ветхой памяти родителей. С некоторых пор роли кардинально поменялись, и на свидания первыми стали заявляться дамы. Им же нередко приходилось проявлять инициативу по части интимных отношений, решать финансовые вопросы и даже браться за организацию самозащиты. Род мужской, по мнению четырнадцатилетней Алены, стремительно угасал. Судя по всему, возвращались времена матриархата, и факт этот Алену совершенно не радовал.
Вообще-то ее звали Еленой, но Лен вокруг развелось видимо-невидимо, и потому по собственному почину Лена предпочитала представляться Аленой. Да и почему нет? Сейчас все переделывали свои имена. Того же Игната звали Натом, Мишку Филатова - Филом, Петьку - Петручио и так далее…
– Привет!
Вздрогнув, она обернулась. Игнат снова умудрился подойти к ней незаметно. Виной всему была глухота, начавшаяся вскоре после того, как Коста ударил ее в правое ухо. И ударил-то, сучий потрох, только за то, что отказалась дать ему в первый день. Этому лагерному великану обычно не отказывали, а кто отказывал, тот немедленно получал на орехи. Вот и она получила, поплатившись глухотой. Скрывать неприятный недуг от родных было совсем несложно, однако жизнь приоткрыла для Алены ряд минусов, преследующих слепых, глухих и прочих увечных. Во всяком случае, теперь она стала отчасти понимать, каково это приходится жить в обществе, не делающем никаких скидок для калек и инвалидов. Вот и на школьных уроках скандалы стали обычным явлением, возникая чаще всего из-за того, что она просто перестала слышать вопросы учителя. Переспрашивать было глупо, а потому приходилось дерзить и огрызаться…