Мы из спецназа. Заложники
Шрифт:
– Как это оприходуем?
– А как их обычно приходуют? Или уже забыл? Девочка-то и впрямь классная.
– Так она ведь это… Заразная.
– Резину наденем. Я специально у лепилы интересовался, он зуб дает, что с резиной эта хрень не передается.
– А если все-таки передастся?
– Тогда поедем и оприходуем самого лепилу.
– Зэф хмыкнул.
– Да ты не дрейфь. Не хочешь, не надо. Если что, я за двоих поработаю.
– Да нет, чего там. Это я с удовольствием.
– Костяй сцапал девчушку за хрупкую шейку, огладил дрожащую спину.
–
– А нам это без надобности. Джакоп у них тоже имен не спрашивает.
– Слушай, может, ее отвезти к Альбертику?
– Ты что, охренел? Альбертик порченый товар не принимает.
– Так он и не узнает ничего.
– Придурок! Он же их налево пускает.
– Что значит «налево»?
Зэф поглядел внимательно:
– А вот доживешь до семидесяти, поймешь. В смысле, значит, когда почечку нужно будет свежую пересадить или зубки подновить. У нас, браток, треть мира уже на имплантантах кукует.
– Ну да?
– Костяй действительно удивился.
– И что же власть? Неужели ничего не знает?
– Дубина! Она-то в первую очередь доноров и пользует. И Черчилль, и Брежнев, и Рузвельт - все, считай, на чужих запчастях жили. Да и наши олигархи такими штучками не брезгуют.
– Так нам ее что, мочить?
– А тебе жалко?
– Зэф исторг глубокий вздох.
– Лох ты, Костяй, лохом и останешься. Тут принцип важен. Знаешь такое слово? Это, брат, покруче понятий. Потому что не перед братвой, не перед кем-то, а перед самим собой. И если я себя уважаю, то я ни одной твари не позволю собой крутить. Усек? Вот и нишкни.
– Так, может, Альбертик ее подлечит? Мы ведь могли и не знать, что она больная.
– Хочешь, чтобы Джакоп тебе шею свернул?
– Зэф снова глянул вприщур и многообещающе.
От его недоброго взгляда Костяй тотчас почувствовал себя неуютно.
– Да нет, я ничего. Только нам что же, с пустыми руками возвращаться?
– Зачем же с пустыми… - Зэф притормозил на перекрестке, свернув направо, качнул головой в сторону сияющего огнями здания.
– Это у нас, кажется, «Ночной ковбой», верно?
– Он самый. А что?
– Вот здесь и отоваримся. Мы ведь с тобой давненько тут не бывали. Помнится, раньше молодняк сюда валом валил.
– Он и сейчас валит. Дискотека из крутых. Аттракционы, стриптиз, прочие заморочки.
– Видишь, как все славно!… - Зэф рассеянно циркнул слюной поверх опущенного стекла.
– Короче, заедем, глотнем коньячку, оглядимся. Думаю, пару подходящих телочек найдем.
– Блондинок?
– Это уж как получится…
Костяй воодушевился. На пару с Зэфом такие дела обычно проворачивались быстро и красиво. Кроме того, новенькие - это всегда новенькие, - не шлюшки очередной «анфисы» и не уличные обкуренные соски. Иной раз среди телочек попадались такие, что впору было жениться. Забавно, но с Зэфом Костяй и сам превращался в гурмана. Кроме того, чем-то эти ночные забавы напоминали ему охоту, а охоту Костяй любил.
На всякий случай он все же поинтересовался:
– Ну а с ними-то как, тоже поиграемся?
– Что, уже не терпится?
–
– Поиграемся, Костик, обязательно поиграемся. Девственниц нынче один хрен не сыщешь, а товар должен быть опробован. Джакоп с Альбертиком сами об этом не раз просили.
Тяжело покачиваясь, «форд» вырулил на стоянку, пристроился в самом темном углу. Хозяин машины протянул напарнику наручники.
– Прикуй пока эту ляльку. Чтобы не дергалась - ногами вверх. Думаю, долго ей ждать не придется.
Связанная девушка попыталась было воспротивиться, но Костяй ударил ей под дых, сильными руками уложил на пол, тонкую девичью щиколотку приковал к машинному поручню.
– Будешь дергаться, пожалеешь!
– пообещал он. Произнести угрозу постарался по возможности внушительно, но все равно понял, что у Зэфа это получается не в пример внушительнее. Может, оттого, что Зэф не вкладывал в свою речь угрожающих интонаций. Он вообще в нее ничего не вкладывал. Говорил все равно как робот из американского триллера. Потому, верно, и получалось особенно страшно.
– Ну что, потопали?
Они выбрались из «форда», похрустывая свежим снегом, неспешно направились к парадному входу заведения. Костяй немного волновался, Зэф был сама невозмутимость. Тем не менее оба знали, что с пустыми руками они отсюда не выйдут.
– Терпеть не могу громкой музыки.
– Да брось ты! Наоборот, весело. Ты, главное, внимательно присматривайся. Тут же кругом сплошное кино!
– Миша Шебукин азартно покрутил головой, восхищенным взором проводил продефилировавшую мимо высокую девушку. Стройная фигурка, лаково сияющие чулочки, платьице из тех, что называют «в облипочку», и, разумеется, гулливеровские каблучки.
– Ну? Как тебе это? Чем, скажешь, не Голливуд?
– Не знаю.
– Стас в сомнении покачал головой.
– Мне наши местные «голливуды» больше напоминает гарлем.
– Так вся наша жизнь гарлем, что ты хочешь!
– Мишаня вывел приятеля на балкон, умиротворенно оперся на лакированные перильца. Внизу колыхалось море голов, ревела хип-хоповая музыка. Молодежь танцевала безыскусно и самозабвенно, дамочки более солидного возраста, как встарь, выплясывали вокруг сумочек, ищуще поглядывали вокруг. Откликаясь на бухающий ударник, ягодицы и грудки танцующих выделывали свои незамысловатые па, руки, украшенные браслетами, фенечками и новомодной татуировкой, то и дело взмывали вверх. Певцам из колонок в голос подпевали.
– Видишь того задастого пузана?
– Мишаня указал пальцем вниз.
– Пахан местной братвы. Из мелконьких, ясное дело, но чувствует себя полным хозяином. То есть он и впрямь полный, только не хозяин, а брюхан. Я на него без смеха глядеть не могу.
– Чем он тебя так смешит?
– Так ведь даже пузо нормальное не отрастил, а туда же! Сбоку присмотришься - точь-в-точь беременная кухарка. Или вон та старушонка бритоголовая. Думаешь, сколько ей лет?
– Ну… Лет под сорок, наверное.