Мы к Вам приедем (сборник)
Шрифт:
– Да кто бы спорил, – кивает Гарри. – Это, извини, старый, – аксиомы, то, что ты говоришь. Я, ты знаешь, в том же Лондоне три года отучился на МВА. Так что – не в одном мегаполисе пожил. И в Париже бывал, жуткая помойка, кстати. Только я – тоже не о том. Москва, она, может быть, – и не совсем Россия, согласен. Но сердце России – оно все равно в Москве…
Али молчит, кивает, закуривает.
Разливает по четвертой, аккуратно складывает в пакет с оставшимся от перекуса мусором пустую бутылку.
Потом на заправке в урну выкинет.
Уважаю.
У
Мы с ним однажды куда-то на его «авдотье» ехали, так я сдуру в окошко пустую пачку от сигарет выкинул. Батя ничего не сказал, просто остановился, подобрал пачку да и отнес в ближайшую урну.
Так стыдно было…
– А вот тут ты меня уделал, Игорянь, – соглашается Али. – Тут ты прав, и с этим хрена с два поспоришь. Так, Жора?
– Так, – Жора кивает и уважительно смотрит на Гарри. – Достойно сказано, не признать невозможно…
…Мы выпили, на этот раз – за Москву. Постояли еще немного, воздухом подышали и – погрузились в машину.
Надо ехать, дорога-то не близкая.
Под неспешные разговоры о том, как наши предки умудрялись такие просторы на лошадях да пешком преодолевать, когда тут и на летящем под сто шестьдесят джипе непросто приходится, я как-то незаметно задремал.
А проснулся уже где-то часа через три, аж под Тамбовом, в каких-то Елочках, где парни, по их словам, каждый раз, когда едут на рыбалку, обязательно останавливаются в кафе для дальнобойщиков поесть чего-нибудь горячего. Кафешек за окнами действительно было полно, прям одна на другую лепилась. И готовили тут, по словам Жоры и Али, в любой из них вкусно и по-домашнему.
Ладно, думаю, выходя из машины и потягиваясь.
Сейчас проверим…
…Зашли в одно из самых больших по размеру заведений.
Али вспомнил, что когда он тут был в прошлый раз, там, в этом самом заведении, подавали какие-то сверхъестественно вкусные пельмени из баранины с говядиной и нереально душистое харчо.
Сделали заказ, послали Жору в машину за бутылкой водки и пакетом томатного сока.
Водкой в кафе, по словам миловидной официантки Анечки, не торговали, потому что лицензия на спиртное слишком дорогая. Да и не пользуется данный продукт большим спросом у дальнобойщиков.
Ну а томатный сок – просто «не завезли», так что Анечка совсем не возражала, чтобы мы пили свое.
Зато харчо и вправду оказалось душистым, а пельмени «по-азербайджански» – так и просто бесподобными. Я таких пельменей в жизни не ел, а у меня, между прочим, батя из Сибири, сам иногда пельмени дома лепит.
Да и по дорогим ресторанам с русской кухней, знаете ли, хаживал.
И с парнями, и с родителями, кстати.
Но таких вкусных – не ел, хоть убейте…
…Вот в этот самый момент этот проклятый автобус у кафе и остановился. И через пару минут помещение заполнилось галдящими и матерящимися дагестанцами. То ли торгаши, то ли работяги-шабашники какие-то, хрен разберешь.
Орут, матерятся,
Человек сорок, как минимум.
Особенно напрягало то, что они на официантку Анечку накинулись.
И по матери, и по-всякому.
– Тащи быстрее, русская биляд, я тибя потом виебу. А то ни узнаишь, какой-такой настоящий мужчина бываит.
Ну и так далее.
Противно.
Вот тут-то Али и отличился.
Повернулся к ним вполоборота, мы за угловым столиком как раз сидели. Дождался секундного затишья да и сказал, негромко так, но вполне внятно.
Так что все услышали.
– Я, кажется, слышу здесь нерусскую речь?!
Тишина мгновенно наступила такая, что если бы в чистеньком кафе водились мухи, то было бы слышно, как они жужжат.
Я незаметно взял со стола нож, сжал его ручку под столешницей.
Одного, думаю, но – завалю.
Гляжу, Мажор тоже к полупустой бутылке водки приглядывается. «Розочкой» он, если потребуется, владеет – о-го-го, доводилось как-то раз наблюдать. Уже, думаю, чуть легче.
Но – ненамного.
А Али просто по-прежнему сидит вполоборота, и не торопясь обводит тяжелым, как свинец, взглядом мгновенно затихшее помещение.
И – молчит.
…Даги почему-то не прыгнули.
Те, которым уже принесли заказ, молча уткнулись в тарелки, те, кому не успели, – как-то незаметно, бочком, перекочевали в соседние ресторанчики.
Али кивнул Анечке, помахал ей призывно рукой.
– Принеси-ка нам, – говорит, – девушка, еще по порции пельменей. А то все сожрали, а водка недопитой осталась. И чаю покрепче завари. Чувствую, мы у тебя тут еще, на всякий случай, немного задержимся…
И – продолжает обводить зал кафешки тяжелым, почти не мигающим взглядом…
…Когда мы наконец-то, отяжелевшие от водки и пельменей, сели в машину и поехали дальше, я только головой покачал.
– Ну, – говорю, – и ни хрена же ты выдал, Глеб. Я уже думал, что все, хана нам. Нож под столом на коленку положил…
– Да и я, – признается Гарри, – врать не буду, сцыканул маненько. Думал бутылку хватать, на розочку обустраивать. Кто ж знал, что они такими засранцами окажутся, что даже слова не скажут. Или ты догадывался, Али?
Глеб только плечами пожал.
– Да никакие они не засранцы, парни. Нормальные люди, работяги, только немного с другим менталитетом, не таким, как у нас с вами, естественно. А борзеют у нас только потому, что им все ссут слово поперек сказать. Типа, – я не я и хата не моя. Меня не трогают, вроде, так я лучше в сторонке и постою, чтоб лишний раз не отсвечивать. То есть в том, что они такие, не они, а мы виноваты, такая вот петрушка нехитрая. Вот и садятся, блин, на голову. А если и дальше будем язык в жопу засовывать, так и срать на нее начнут. И наших жен и сестер на наших же глазах трахать. И виноваты в этом, повторюсь, – будем только мы сами…