Мы над собой не властны

Томас Мэтью

— С простыней?

— Там, во дворе.

— Надо было прикрыть инструменты.

— Зачем брать хорошую простыню?

— Хорошую?

— Другую взять не мог?

Эд со стуком положил карандаш на стол.

— Какая разница?

— На этих простынях мы спим. В шкафу штук десять старых, взял бы любую.

Эд развернулся на стуле. Эйлин невольно попятилась. Лицо у него побагровело, рот искривился.

— Взял, что под руку попалось! — заорал он, вскакивая. — Некогда мне разбираться, такая простыня или не такая! Просто взял

первое, что подвернулось! — Он поднес руку к лицу, словно хотел укусить ее или ударить Эйлин. — Мимо целый день люди ходят, заглядывают к нам во двор. Надо было чем-то закрыть инструменты!

Эйлин уже хотела выйти из комнаты, но тут остановилась:

— А зачем ты вообще оставил их во дворе?

— Чтобы потом заново не раскладывать! Понятно тебе? Черт! Черт!

Эйлин молчала. Слышит ли Коннелл эти крики?

— Прости, — сказал Эд. — Устал я. Со студентами так трудно. Молодежь никого не уважает. Кошмар.

— Что ты говоришь? Что случилось?

— То случилось, что меня все время отвлекают от работы!

Эйлин сдержалась и снова промолчала, хотя в последнее время у нее иногда возникало подозрение, что Эд вообще забросил работу — потому и скопилась такая куча невыставленных оценок.

— Я отвлекся, и в расчеты вкралась ошибка. А студенты подняли из-за этого вонь, только и всего. Нынешние детки хотят получить все и сразу. Ты им говоришь, что объявишь оценки на следующем занятии, а они не желают ждать. Как с цепи сорвались! Я привык работать не спеша. Разве можно все тщательно проверить, когда вокруг студенты толпятся да еще хамят?

Эйлин слушала и дивилась. Эда студенты уважали, несмотря на то что поблажек он никому не делал. Все лезли из кожи, чтобы заслужить похвалу. Он в них верил — и они сами начинали в себя верить. Иногда Эйлин из-за этого хотелось его убить. Она считала, что студенты не стоят такого отношения.

Эйлин взяла в шкафу старую простыню и, выйдя во двор, приподняла уголок той, хорошей простыни. Под ней в беспорядке валялись криво распиленные доски. Видно, Эд собирался что-то мастерить — Эйлин так и не поняла, декоративное или функциональное. Больше всего это походило на топливо для костра. И никаких инструментов. Эйлин сложила хорошую простыню и укрыла загадочную груду старенькой, застиранной, постаравшись, чтобы замена не бросалась в глаза. Потом бегом бросилась в дом — так иногда, напугавшись непонятно чего, она выскакивала из подвала.

Думала поговорить с Эдом — потом решила, что лучше не надо. Может, он завтра и не заметит, что простыня другая, а если заметит, то как-нибудь переживет.

Проснувшись в пустой кровати, Эйлин тихонько выглянула в гостиную и увидела у Эда в кабинете свет. Эд сидел, сгорбившись, за столом, словно многочасовая работа вытянула из него все силы. Волосы у него торчали дыбом. Настольная лампа страшно раскалилась. Пахло потом и еще грибницей — от старых книг. Будто в оранжерее.

— Иди ложись! — окликнула Эйлин.

— Я работаю.

—

Три часа утра. Пойдем спать!

— Мне надо закончить.

Голос звучал глухо, словно Эд заснул сидя, но выражение лица было невероятно напряженное. Запавшие глаза потемнели, будто он долго постился.

— А завтра можно доделать?

— Нельзя.

— Покажи!

Эйлин склонилась над его плечом. Эд пригнулся, заслоняя от нее стол, но она разглядела стопки студенческих работ и калькулятор. Взяла одну стопку, перелистала. На первой странице каждой работы была выставлена оценка. Эйлин удивилась: что же тогда Эд сейчас делает? Не слушая его протестов, она отложила контрольные работы и взяла лабораторные. И здесь то же самое: оценки уже проставлены. Красные цифры, обведенные кружочком, в правом верхнем углу.

— Все уже проверено. Ложись спать!

— Нужно доделать.

— Еще остались непроверенные?

— Да.

Он прикрыл рукой страницу тетради. Эйлин уже видела раньше этот список с фамилиями и цифрами. Рядом лежала еще одна тетрадь.

— А это что?

— Оставь меня в покое! Ложись, я приду, когда закончу.

Эйлин, отпихнув его руки, взяла вторую тетрадку. Все тот же список фамилий с цифрами. Насколько Эйлин могла рассмотреть, он ничем не отличался от первого.

— Что это такое?

Эйлин и сама могла ответить на свой вопрос. Цифры против фамилий соответствовали оценкам за разные задания. Рядом лежал раскрытый журнал. Эйлин проверила, и точно — оценок там не было. Неужели Эд настолько боится сделать ошибку? До чего же студенты обнаглели, если преподаватель такого калибра до глубокой ночи перепроверяет свою работу! Ему бы отдыхать надо и утихомиривать демонов, которые подрывают его веру в себя. От недосыпа он явно воспринимает трудности в преувеличенном виде.

— Давай помогу, — предложила Эйлин, не уточняя, в чем именно.

Удивительно — Эд сразу согласился. Она собрала все материалы и отвела его в кухню.

— Ты бери журнал, а я буду диктовать оценки.

Эд взял ручку на изготовку. Эйлин раскрыла первую работу. Эдвин Альварес, 84 балла. Эйлин перелистала странички, проверяя, сходится ли сумма оценок за отдельные пункты. Все точно, восемьдесят четыре. Вот такими студентами и гордится Эд — простые ребята из небогатых семей, которые своими силами добиваются успеха.

— Так, начали, — сказала Эйлин. — Эдвин Альварес...

— Погоди! — всполошился Эд. — Не спеши!

Он выбежал из комнаты и тут же вернулся с длинной линейкой. Сел за стол, расправил плечи и положил линейку на журнал, отмечая ряд клеточек против фамилии Альварес. Эйлин невольно рассмеялась, но Эд не смеялся. Он смотрел не мигая на фамилию в журнале, словно боялся, что она исчезнет.

— Теперь давай.

— Эдвин Альварес.

— Эдвин Альварес, — повторил Эд сосредоточенно, как будто искал фамилию в списке.

Очень странно, ведь она стояла первой.