Мы над собой не властны

Томас Мэтью

Она остановилась у двери в коридор. Внизу зажегся свет. Судя по голосам, очередная супружеская пара пришла осматривать дом, и с ними риелторша — не Глория, другая. Эйлин решила отсидеться в ванной, пока они не поднимутся наверх. Если услышит, что они от площадки повернули влево, — тихонько прошмыгнет по лестнице и удерет. А если они повернут направо, в хозяйскую спальню, Эйлин скажет, что смотрела дом и немного задержалась.

Странно было слушать, как другая риелторша перечисляет другим людям все достоинства дома, — это как будто отнимало часть радости у самой Эйлин. И что

они там копаются? От нетерпения Эйлин вдруг осмелела. Демонстративно спустив воду в унитазе, она вышла на площадку и зашагала вниз по лестнице.

— Ах! — встрепенулась риелторша. — Я и не знала, что здесь кто-то есть!

— Прошу меня извинить, я задержалась, чтобы воспользоваться туалетом.

— Ничего страшного!

— Не буду вам мешать, — сказала Эйлин показавшимся из кухни мужу с женой. — Дом замечательный.

— Да, прекрасный, — отозвался муж.

— Ну, во всяком случае, туалет точно работает! — провозгласила Эйлин и тут же почувствовала себя ужасно глупо.

Риелторша смутилась не меньше.

— Да... Ха-ха! — И запоздало рассмеялась.

— Ничего, если я выйду через парадную дверь? Вы за мной запрете? Хочу еще раз осмотреть крыльцо.

— Ну что вы, конечно! — воскликнула риелторша с явным облегчением.

Выйдя на крыльцо, Эйлин прислонилась к перилам перевести дух. Паника понемногу отступала. Крашеные перила под рукой были гладкими, хотя кое-где краска выступала неровными наплывами. Пахло свежескошенной травой и немного сиренью. В ветвях щебетали и перепархивали птицы. Аккуратно подстриженные кусты чуть покачивались на ветру. Не выли сирены полицейских машин и «скорой помощи», не гремела музыка из магнитол в автомобилях. Мимо проехала девочка на велосипеде, приветственно помахала рукой. Эйлин помахала в ответ, довершив иллюзию, будто и в самом деле живет здесь. И на нее наконец-то снизошел мир и покой — то неуловимое, что она так долго искала. Вдруг в доме раздались голоса риелторши и той парочки. Ощущение покоя мигом пропало. Слов не разобрать, но и так понятно, что они обсуждают дом, взвешивая все за и против. Мысленно Эйлин уже считала этот дом своим. Она на все пойдет, чтобы его получить.

27

Коннелл сам толком не знал, почему сказал маме, что хочет переехать. Может, потому, что ей очень хотелось это услышать. А на самом деле уезжать не было никакого желания. Это будет бегство. Все равно что объявить во всеуслышание: «Да, я действительно слабак, правильно вы говорили». А тут еще и новое место учебы. Конечно, со временем и там появятся новые друзья, но, переехав, он потеряет старых. Фаршид, Эктор и Элберт не дразнили его вместе с другими, а продолжали с ним дружить, несмотря ни на что. Фаршид поступил в Бруклинское техническое училище, Эктор — в католическую школу Святого Франциска, Элберт — в гуманитарный Моллой-колледж.

Переехать — оторвать от себя кусок. Даже бывшие друзья, которые теперь его травят, тоже часть его жизни. Может, когда-нибудь, уже взрослыми, они вспомнят эти детские распри и посмеются за бокалом вина, сидя на кухне в гостях у одного из них. Только у тех, кто всю жизнь прожил в одном городе, есть общее

прошлое с другими людьми. Иначе не будет прочной дружбы.

Маму, кажется, это не волнует. А сама до двадцати лет прожила в Вудсайде и со своими лучшими подругами знакома с первого класса. Коннелл видел, как они радуются каждой встрече. Мама говорит, что сейчас все по-другому, люди не сидят на одном месте и не общаются с соседями, но Коннелл чувствовал — можно дружить по-настоящему. Всего лишь надо не уезжать.

Он сидел у Фаршида и играл в консольную игру «Панч-Аут!». Пару раз сразился на ринге с Пистон-Хондо, хотя довольно рассеянно. Потом отдал игровой пульт Фаршиду. Тот мигом расправился с Содой Попински и Лысым Быком — Коннелл до них даже не дошел ни разу. Пальцы Фаршида мелькали над кнопками, словно крылышки колибри.

Фаршид в школе был одиночкой. Пришел к ним в шестом классе, когда все уже разбились по компаниям, да так и остался сам по себе.

— Мама хочет переехать, — сказал Коннелл.

— Да?

Фаршид вроде и услышал, а вроде и нет. Держа пульт обеими руками, он с бешеной скоростью жал на кнопки.

— Хочет уехать в другой район.

— Какой?

— Вестчестер.

— Это далеко?

— В пригороде.

— Круто.

Фаршид выругался и отшвырнул пульт. Правда, тот упал на мягкий ковер. Фаршид подтянул его к себе за провод и начал игру заново.

— Мне переезжать неохота.

— Почему?

— Здесь друзья, — сказал Коннелл.

— У вас там сад будет. Может, даже с бассейном.

— Угу.

— Я бы поехал.

— А друзья?

— Что — друзья?

— Ты бы от нас уехал?

— Знаешь, ты не обижайся... Уехал бы.

— Я буду скучать по вам с Эктором. И по Элберту, наверное.

— Да ты и так не стал бы с нами видеться. Заведешь новых друзей, ботанов, в своей понтовой школе. Будете с ними друг другу дрочить в раздевалке.

— Ты меня с собой не перепутал?

— Нет уж, спасибо, у меня для этого девочки будут.

— Непривычно на новом месте. Не люблю, когда все меняется.

Фаршид закончил уровень и поставил игру на паузу.

— Надо себя создавать заново. Так мама говорит, на фарси: «Ходатро аз ноў дорост кон». Я тоже сюда переезжать не хотел. У отца неприятности были из-за политики, пришлось срочно делать ноги. Вот тебе и «все меняется».

— Если бы вы сейчас переехали, ты бы не смог учиться в Бруктехе.

— Да мне чихать, где школу оканчивать! Важно, что дальше будет. Универ! Самостоятельная жизнь! — Фаршид хлопнул в ладоши. — Классные девчонки в общежитии! Ха!

Коннелл понял, почему к Фаршиду в школе не лезут. Его не достать: у него уже есть план на будущее.

— Здесь наш дом, — сказал Коннелл.

— Дом? Что такое дом, вообще? Я буду работать на Уолл-стрит. Женюсь на красотке вроде Алиссы Милано и буду ее трахать на шикарной кровати. Куплю здоровенный особняк со здоровенным бассейном. Вот это — дом.

Коннелл почувствовал себя сопляком последним. Он только еще мечтает когда-нибудь взять девчонку за руку, а Фаршид уже думает о том, как будет спать с женой.