Мы нарушаем правила зимы
Шрифт:
Девушка присела на скамейку с ней рядом.
– Вы что же, душечка, всё сидите и сидите, не замёрзли? – участливо осведомилась она. – День-то нежаркий!
День и правда был пасмурный и промозглый. Елена продолжала сидеть, уставившись на тёмную воду реки.
–
Елена взглянула на неё мутным взором и равнодушно повела плечом.
– Вы знаете, ежели случилось что, хотите пойдём со мной в тепло, поговорим? – предложила девушка.
– Отчего вы решили, что у меня что-то случилось? – едва шевеля языком, выдавила Елена.
– Ну, а как же? Коли было б куда пойти, не сидели бы часами на скамейке… Да вы не конфузьтесь, это бывает! А вот темнеть станет, куда вам деваться? Приставать кто начнёт, али в участок заберут!
– Куда заберут?.. – переспросила Элен.
Бойкая собеседница внимательно всмотрелась в неё и взяла под руку.
– Ну, вот что: мы с вами сейчас пойдём, выпьем чаю, перекусим, поговорим… Меня Дитой зовут.
Чернокудрая Дита оказалась опытной особой, безошибочно определяющей девушек, что оказались в отчаянном положении и не имели ни прибежища, ни близких людей. Тем же вечером Элен очутилась в «Прекрасной Шарлотте». Она ничуть не заблуждалась относительно сего заведения и живущих там девиц – но холод и апатия, навалившиеся на неё, намертво отрезали все эмоции и чувства. Ну вот, она, Елена, в публичном доме – и какая, собственно, разница? До неё нет дела никому на свете. Дети не
Она не слушала льстивое щебетание хозяйки, которая расписывала, какая замечательная у Елены будет жизнь, и каких роскошных кавалеров она приобретёт, ибо знание французского языка, фортепиано и манеры – то, что ищут многие состоятельные люди. Для Элен всё это были ничего не значащие слова, которые не заполняли мучительную пустоту внутри и не избавляли от непрестанного озноба.
Это состояние длилось до тех пор, пока Елену не вывели вечером к гостям, и на неё не предъявил права какой-то сморщенный и беззубый старикашка в генеральском мундире. Стоило только ему прикоснуться к ней, облапить своими влажными ручонками, как отчаяние, копившееся всё это время, бурно и страшно вырвалось наружу… Когда же её увели-таки в комнату, уложили, напоив коньяком и валериановыми каплями, Элен снова, казалось, впала в прострацию. Утром появился доктор и уверенно заявил госпоже Лялиной, что «барышня серьёзно нездорова, так что не стоит её покамест гостям показывать». Елену пока что оставили в покое.
Временами она пыталась встряхнуться, выйти из этого своего полумёртвого состояния… Лялина что-то толковала о тратах на наряды и бельё для Элен – так надо отдать ей деньги за эти проклятые наряды, да уйти с Богом! Но денег у неё в ридикюле не оказалось: чтобы получить их, надо обращаться к Владимиру… Нет!
Конец ознакомительного фрагмента.