Мы наш, мы новый…
Шрифт:
К его удивлению, дома он застал всю троицу. Как видно, женщины никуда не уходили, мало того – накрытый к ужину стол говорил о том, что они собираются изрядно задержаться, а то, что ужин еще не начат, – о том, что все ждут возвращения блудного попугая, в смысле Антона.
– Антон… – Едва Светлана взглянула на мужа, как в ее глазах тут же заблестели слезы. Понятно. Стало быть, в этот раз друзья отписались по его поводу, причем, скорее всего, оба разом. Да еще и Петр Афанасьевич – так сказать, контрольный. –
– Что правда, малыш? То, что я здесь и я тебя люблю? Самая что ни на есть.
– Я не об этом. Ты был в Артуре?
– А у тебя есть повод не доверять нашим друзьям и твоим родителям?
– Как ты мог! – Света тут же залилась слезами, хотя было видно, что и до этого было выплакано немало, и, прижавшись к его груди, начала орошать влагой его рубашку.
– Ничего не поделаешь. Я не мог рассказывать об этом никому, даже тебе, – нежно поглаживая шелковистые волосы жены, произнес он.
– Значит, когда мы тебя обвиняли, ты готовился к отбытию в уже осажденный Порт-Артур… – Ну вот, теперь и Анечка созрела. Вернее, это случилось уже давно, вот только Антона здесь не было и повиниться было не перед кем. Давайте, родные, а я займу гордую и неприступную позу.
– Девчата, а давайте ужинать, а? – Желание изображать из себя неприступную гордость или уязвленное самолюбие как-то само собой пропало вместе с приходом осознания, что вот с этого момента все будет как прежде.
– Непременно. Только сначала ответь, – не унималась Звонарева.
– Мы ждали начала войны, мы готовились к ней. Я и Семен должны были принять непосредственное участие в боевых действиях. Семен – на суше, я – на море. Именно по этой причине в Порт-Артуре нами были построены механический и судоремонтный заводы, на которых начали производить разработанные в НИИ новинки. Наша задача была только в том, чтобы продвигать их по мере возможностей в море и на суше. Сережа вообще должен был остаться во Владивостоке, обеспечивать тыл и при случае заботу о семьях. Но меня свалила лихорадка, Семен уехал в командировку, в Артур поехать, кроме Сережи, было некому, а потом он взял и призвался.
– Так получается, когда ты приехал сюда…
– Я приехал, чтобы с началом навигации отбыть в Магадан, где находился «Росич» и специалисты для других кораблей.
– Значит, Куршевель и Баден-Баден…
– Леночка, а что я мог вам сказать? Об этом не знало даже командование отряда крейсеров – да что там, вообще никто не знал, кроме адмирала Макарова и Петра Афанасьевича, да и то только потому, что он был назначен командовать соединением, к которому потом присоединился и я.
– Папа? Значит, папа тоже мог…
– Любой мог и все еще может. Идет война, – вздохнул Антон.
– Хорошо. Но все разом пишут, что ты погиб! – устремила вопросительный
– А что им оставалось думать? Вообще-то я предполагаю, что я и команда «Росича» прошли по спискам как без вести пропавшие, но, с другой стороны… Случайность: нас спаслось только трое из всей команды. Парни остались в плену, я дал подписку о том, что больше не буду участвовать в войне, потому что ничего целесообразного в героическом сидении в плену не вижу, а так еще послужу Родине.
– То есть как это? – Анна бросила вопросительный взгляд на Антона. – Ты собираешься поступиться словом чести?
– Ох уж мне эти высокие понятия! Поступился бы, но служить можно по-разному. Мы будем сегодня ужинать, в конце концов, или мне можно готовиться к голодному вечеру?
– Ясно, опять что-то задумал, – ухмыльнувшись, резюмировала Гаврилова. – И когда уезжаешь?
– Через неделю, – вздохнув, был вынужден признать очевидное Антон.
Светлана при этих словах еще крепче вжалась в мужа, прекрасно понимая, что и на этот раз он уедет, оставив ее на попечение старших подруг.
– Особое внимание, Андрей Викторович, обратите на оборонные заводы. Всякие там ткацкие фабрики и тому подобное интереса не представляют. Забастуют – хорошо, нет – и не надо. – Мужчина весьма приятной наружности в светлом пиджаке, с широким галстуком поверх белой рубашки, в последний раз пыхнул папиросой, на мгновение окутавшись облачком дыма, и вальяжно затушил ее в пепельнице.
– Но возможно ли это, Павел Степанович? Ведь на этих заводах размещены заказы для Маньчжурской армии, которая в настоящее время ведет боевые действия. – Второй был выразителен и в знак протеста даже прижал руки к груди. – Забастовка на этих предприятиях приведет к срыву заказов, это – недополученные снаряды, патроны, артиллерия, это может стать причиной гибели русских солдат.
– Ну и что? Все это ляжет не на наши плечи. – Павел Степанович равнодушно пожал плечами и откинулся на спинку кресла. – Это будет поставлено в вину правительству и царскому режиму. Каждая капля русской крови на полях сражения – это лишний гвоздь в гроб самодержавия.
– Я поражен вашим гением, Павел Степанович.
Едва только дверь за собеседником закрылась, из-за занавесей, прикрывающих дверь в соседнюю комнату, появился низкорослый мужчина азиатской внешности, хотя и одетый по последней европейской моде.
– Вы уверены, что этот человек сумеет добиться того, о чем мы с вами говорили, Павел Степанович?
– Разумеется, Токива-сан. Он глуп и до сих пор верит в светлое будущее, но обладает поразительной способностью увлекать массы, люди ему верят и готовы пойти за ним куда угодно.