Мы никогда не расставались
Шрифт:
— Хочу купить собаку — лайку или курцхаара, — заявляет изувер и ждет одобрительной реакции. — Охота с собакой еще более увлекательна. Тебе какая порода больше нравится?
Ах, он уже со мной на «ты»! Мне надо чувствовать себя польщенной?
Растягиваю губы в улыбке:
— Обожаю лаек, особенно хаски, у них бесподобные голубые глаза!
— Что ты, Катенька! Сибирский хаски — это ездовая собака, а лайка — охотничья.
М-да, эрудицией блеснуть не удалось. По-видимому, во многих вопросах я полный профан, что непростительно для журналистки. Надо срочно заняться самообразованием. Надеюсь,
— Катя, поедем на Невский, пообедаем на открытом воздухе, грех не воспользоваться такой погодой. Я знаю отличное местечко, — неожиданно предлагает он.
— Тебе же было некогда, — подкалываю я.
— Верно, но мучиться от голода глупо, время обеденное, а потом я отвезу тебя, куда прикажешь.
По правде сказать, в желудке у меня давно скребет, поэтому ломаться совсем неохота. От гневных мыслей настроение портится, я соглашаюсь без энтузиазма, думаю только о том, чтобы разговеться какой-нибудь вкуснятиной за счет кавалера. Я Евгению не навязывалась, сам пригласил, пускай теперь раскошелится.
Располагаемся в летнем кафе ресторана «Абрикосов». Говорят, здесь любят проводить время байкеры. Сейчас у тротуара припаркованы два сверкающих мотоцикла, их колоритные обладатели — сплошь в черной коже и заклепках — расслабляются за крайним столиком в компании нескольких девушек.
Приятно сидеть вот так, лицом к Невскому, и смотреть на праздную публику. Мало кто вышагивает с видом занятого человека. В основном, по проспекту в обе стороны движется толпа гуляющих. Люблю наблюдать за иностранцами, все мне кажется, что они не такие как мы, более раскованные внутренне что ли, с большим чувством собственного достоинства, не нарочитого, а врожденного, словно это свойство присуще им от природы. Из нас же во все стороны торчат невидимые иголки, мы постоянно готовы к обороне в общении с соотечественниками.
Вот и Женя поначалу ощетинился, и правильно сделал. Когда поймет, что рано втянул иголки, будет уже поздно, ибо каждый охотник рискует сам стать добычей. Я смотрю на Евгения с улыбкой птеродактиля, что несчастный ошибочно принимает за известные авансы, мгновенно приосанивается, расправляет плечи, тон его становится более интимным, взгляд — откровенным. Короче, уже на крючке, чем я не премину воспользоваться.
— А вдруг нас увидит здесь твоя девушка, — кокетливо говорю я. — Я не хочу быть причиной раздора. У тебя ведь есть девушка?
— Такой девушки, которая имела бы на меня права, — нет. — Ответ короткий и ясный. Надо же, совершенно не рисуется, другой бы непременно напустил туману, начал бы интересничать, намекать на свои победы, хотя… что там побеждать, крепостей в наше время не осталось.
Официант тем временем приносит мясную солянку, потом фаршированную грудинку, салат из свежих овощей, шляпки боровиков с луковой подливкой, блины с красной икрой и еще всякую всячину под бутылочку красного вина. Аромат у терпкого змия умопомрачительный. Он вползает во все уголки податливого организма и жжет веселящими язычками пламени. Сразу становится легко, радужно, и осознаешь, что людей надо любить, черт возьми, а не разглядывать критическим оком. Начинаю уплетать еду с мыслью, что Женя,
Глава 7
Год 1941
Покинув кабинет командующего, Вазген и Алексей решили как следует подкрепиться перед многодневным походом и направились в столовую. Как оказалось, многим пришла в голову точно такая же идея. Запах горячего флотского борща разбередил пустые желудки мореходов, которые неделями сидели на сухом и скудном пайке. Надо заметить, что, несмотря на зверский молодой аппетит, друзья приступили к еде с достаточной сдержанностью, ибо Алексей был аристократом по духу, Вазген — по рождению, кроме того сказывалось воспитание, полученное ими в военно-морском училище, где сильны были традиции Российского флота и где хорошим манерам уделялось пристальное внимание.
— Знаешь, кого я здесь недавно встретил, — сказал Алексей, — ты не поверишь — Смурова!
Вазген от такого известия даже перестал есть.
— Смурова? Не может быть! Я ожидал встретить его где угодно, только не в районе боевых действий. Следовало предположить, что папаша пристроит его в какое-нибудь теплое местечко.
— Так и есть: он особист.
— Черт побери! Значит, он все-таки взялся за старое.
— Судя по всему, никогда и не переставал. Нашел свое призвание. И сюда, как я понял, приехал что-то вынюхивать.
— Алеша, ты испортил мне аппетит, честное слово! Хорошо, что мы уходим в плавание. Надеюсь, что не увижу его ни сейчас, ни по возвращении.
— Уже не удастся. Вот он идет, причем направляется прямо к нам.
— Здравия желаю! — раздался у них над головой голос Смурова. — Вы позволите к вам присоединиться? — Не дожидаясь приглашения, он отодвинул стул и сел напротив Вазгена.
Тот положил ложку и воззрился на него с недобрым ожиданием.
— Ах, простите, — насмешливо произнес Смуров, — чувствую, что вам помешал. Я всего на пару слов.
Он достал из серебряного портсигара папиросу и затянулся, поглядывая на Алексея.
— Хочу с тобой объясниться, Вересов. Ты в разговоре попрекнул меня обязанностями, которые я исполняю, и был не прав. А все оттого, что ты по чистоте душевной негодяев вокруг себя не замечаешь, к людям относишься с излишним доверием, хотя доверять сейчас нельзя никому.
— Когда-то я уже это слышал, — отозвался Алексей. Он ощутил, как потянуло холодком по спине: этот человек по-прежнему пугал его, как не могли испугать бомбы и обстрелы.
— Можно подумать, что ты живешь среди ангелов, — в той же манере продолжал Смуров. — А ведь не далее как в сентябре пропал без вести транспорт «Илга». Посланные на поиски самолеты и корабли никаких следов судна или его потопления не обнаружили. Слышал об этом?
— Ну, слышал. Дальше что?
— У нас есть сведения, что капитан «Илги» вместе с судном и командой добровольно сдался врагу. Ну как, не впечатляет? Сразу столько перебежчиков. И я уверен, что командой «Илги» количество предателей не ограничено. Нам еще предстоит выяснить все связи этого капитана. Так что напрасно ты меня обижаешь, Алеша, ой, напрасно…