Мы - такие ! (сборник)
Шрифт:
А министр — телеграмму-ответ:
"Выслать в 24 часа!"
И был бы ты аж в Нарымском крае, кандалами громыхал бы.
А теперь мы и украинцами зовемся, и дома живем, и в школе по-украински учимся.
А вы вот спросите своего учителя, который учительствовал до революции, как ему было приказано нас учить.
Что ему было бы, если бы посмел он с детьми какую-нибудь украинскую песню разучить.
Он вам вот что расскажет…
Едва только послышится в школе украинская песня, батюшка в ту же ночь садится
"Ваше высокоблагородие, считаю своим пастырским долгом с прискорбием сообщить Вам, что появился в школе нашей гетман Иван Мазепа, который выделить намеревается Малую Русь из-под скипетра Великого Белого Царя. Дети в школе поют уже "Ой, за гаем-гаем, гаем зелененьким". В случае если не будут приняты неотложные меры, в селе нашем будет республика.
Ваш покорный слуга
отец И.Пресвятобогородицкий".
И вот (словно случайно) приезжает в школу инспектор.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Ну, как тут у вас дела?
— Да ничего.
— Поют детки?
— Поют.
— Можно послушать?
— Можно. До-ля-фа. "Боже, царя храни".
— А еще какие песни ваши детки поют?
— "Коль славен".
— А еще?
— "Во саду ли, в огороде".
— А местные, малороссийские — не поют?
— Бывает, что и свои споют.
— Ага… Ну, спасибо-с.
А потом — в учительской:
— Ну-с, вот что. Вы бы, пожалуй, подали бы прошение… пока — о переводе на хутор. Это я, только детей ваших принимая во внимание, не увольняю вас вовсе…
— Да за что же?
— Так, знаете, "для пользы службы".
И уедет себе инспектор.
А теперь…
Теперь и всеукраинский день музыки есть, не то что "Ой, за гаем-гаем…". Теперь мы — украинцы, и никто никого об этом по телеграфу не извещает, и никто за это нигде кандалами не бряцает…
И уже десять лет!
И все будто бы так просто, что иначе и быть-то никогда не могло.
И живем мы, украинцы, и живут вместе с нами русские и немцы, болгары и поляки, молдаване и греки.
И каждый народ имеет свою школу, суд на своем языке и даже целые свои районы.
И за чубы друг друга не таскаем.
А перейдите-ка из нашего Подолья всего-навсего за реку Збруч — и сразу вас за решетку.
И сколько слез и крови надо пролить, чтобы добиться своей украинской школы! А есть ли хотя бы в той же Польше украинский суд?
А напишите вы там какое-нибудь прошение по-украински — что с вами там сделают?. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот вам и революция!
Вот вам и Октябрь!
1927
Перевод А. Тверского.
Как от головного атамана одна "могила" осталась
Петлюра, который последнее время жил в Польше, на днях бежал оттуда
(Из газет.)
Жила себе, была себе великая Петлюра.
Жила себе эта Петлюра в Польше, панам пятки лизала. Украину продавала, головным атаманом себя называла, денежки народные в Варшаве проедала, "войско" свое в Польше за колючей проволокой истязала, на Украину воротиться желала.
Жила себе и жила…
Кабинеты министров созывала, рады разные собирала, "универсалы" к "своему" народу писала — все потому, что на Украину воротиться желала.
Желала, желала, желала, желала…
Сидела и желала.
Сидела Петлюра, сидела и желала, а того и не ведала, не знала, что уже в "могиле" обеими ногами стоит.
Четыре года желала… Вдруг — гоп! — и она уже не великая Петлюра, а великая Могила…
Понабежали польские паны, паны шляхетные, те самые, что Петлюру угощали да привечали, одевали-обували и золото ей давали. Глянули — нет головного атамана Симона Петлюры, а сидит перед ними Могила…
— Пропали, — воют, — наши денежки!
— Пустите, — бормочет Могила, — пустите меня, па-ночки, в Венгрию… Я там сам себе курган насыплю…
— Сыпь! — говорят паны. — Чтоб тебе и вдоль и поперек хватило. А нам кто деньги отдаст?
— Пусть вам Петлюра, — говорит Могила, — отдаст… А я Могила!.. Голый! А с голого — как со святого… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Стоит курган, петлюрина могила, на венгерской земле. Воробьи на нее прилетают, хвостиками машут и чирикают:
Поганая Петлюра
Панам лизать умела,
Панов она любила,
Да с тем и околела…
1924
Перевод А. Тверского.
Мы — такие!
Американцы были взволнованы страшно: приехала делегация советских ученых-почвоведов.
Большевистские ученые!
Чем их угощать?
Что они едят?
Как к ним подступиться, как с ними держаться?
Подойдешь к нему, а он еще накинется, цапнет, да голову и откусит…
Суеты было… Страху было. Трепету…
А не пойти, не поглядеть — нельзя: как-никак — делегация. И с другой стороны — интересно: живые ведь большевистские ученые…
Большевистские!
Лютый народ!
Кроме как про "зверства", разговоров и не было и быть не могло.
Пошли. Встречали.
Детей попрятали. Жен попрятали. Впереди — те, кто посильнее. Сзади — те, кто послабее. И — в панцирях…
А вот и советские ученые.
Академик Глинка, профессор Соколовский, профессор Виленский…
— Не выходите вперед, сэр! Одиночку-то сразу схватят! Если кого-нибудь есть начнут, защищайте все! Один за всех и все за одного!. . . . . . . . . . . . . . . . . .