Мы такие же люди
Шрифт:
Рэймонд был здоровый, крепкий мальчик. На нем не было ничего, кроме коротких штанишек; тело его было покрыто густым загаром. Он был готов на любое, самое отчаянное приключение. Илан охотно признавал его превосходство над собой и постоянно восхищался смелостью младшего брата. Сам он был не такой "отчаянный" и больше любил рассказы о приключениях. Однажды, когда мы беседовали о животных, Илан сказал мне: - У меня был поросенок, он умер. У Рэймонда тоже был поросенок, он тоже умер. Мой поросенок выбежал под дождь, потом прибежал. Потом опять убежал и лежал под дождем,
– Грустно, когда животные умирают, - сказал я.
– Да, - согласился Илан.
– Это неправильно, когда маленькие животные, с которыми играют дети, умирают. Например, щенки. Мужчины не играют с собаками, и им их не жалко. А мальчики возятся с собаками, и им жалко, если щенок умрет.
Прогулка началась. Будучи джентльменом, Рэймонд положил руку на плечо темнокожего мальчика и представил его:
– Это Джон; он пойдет с нами. Он нам нравится.
Смысл его слов был мне ясен: он хотел исключить возможность возражений с моей стороны. Я поспешил; рассеять его опасения, сказав:
– Здравствуй, Джон! Мне ты тоже нравишься.
Джон был молчаливым, но полезным спутником. Рэймонд обращался с ним, как с доверенным лицом, поверяя ему на ухо свои тайны.
Меня заинтересовали следы на песке. Каждое утро я видел следы ящериц, жуков и змей. Двигаясь по мелкому песку под кокосовыми пальмами, все эти существа оставляли следы.
– Я ни разу не видел ни одной ящерицы, но на песке множество их следов, - заметил я.
– Они выползают ночью. Я видел их, - сказал Илан.
– Змеи, наверное, тоже выползают ночью, - откликнулся я.
– Вот след ястреба, - Объявил Рэймонд, присев на корточки рядом с обнаруженным им следом какой-то птицы.
Я посмотрел на следы.
– След курицы, - поправил я мальчика.
Рэймонд снова бросил беглый взгляд на следы:
– Ястреба, - сказал он упрямо.
– Курицы, - повторил я.
– Ястреба!
– Курицы!
Создалось щекотливое положение. Наша прогулка могла сорваться. Я не знал, как выйти из тупика, и боялся, что нашей дружбе придет конец, но тут выступил вперед Джон и, сдвинув брови, начал рассматривать следы. Он ничего не сказал, но, поднявшись, стал рядом с Рэймондом. Это был плохой знак.
Теперь принялся изучать следы Илан, Наконец, он сказал, обращаясь к Рэймонду:
– Все-таки это след курицы, Рэймонд.
– Повернувшись ко мне, он добавил: - Зато раньше Рэймонд нашел следы ястреба.
– Много следов, - поспешил сказать Рэймонд.
– Не сомневаюсь, - сказал я.
Напряжение рассеялось. Мы продолжали идти, вместе, рассуждая о следах вообще.
– Когда ты вернешься домой, ты запишешь все, что мы тебе сказали спросил Илан.
– Конечно.
– Тебе не придется расспрашивать кого-нибудь еще. Мы тебе все расскажем про следы.
– Я и не собираюсь спрашивать кого-нибудь еще, - сказал я.
– Вы рассказали мне все, что я хотел знать.
– А мы еще
– Если ты будешь ходить с нами, мы еще много чего расскажем тебе про следы. Верно, Рэймонд?
– Конечно, - ответил тот.
Восхищенный взгляд, брошенный Джоном на Рэймонда, ясно показывал, что тот согласен с таким утверждением.
Я предложил мальчикам поплескаться в море, но они дали мне понять, что это опасно.
– Тут водятся медузы с длинным синим жалом, - сказал Илан.
– Они гоняются за людьми. Ужалит - умрешь.
Илан явно интересовался проблемой смерти. Наше внимание привлекло мертвое насекомое, покрытое муравьями. Лицо мальчика исказилось. Он сказал:
– Это было живое существо. А теперь? Теперь оно мертвое. И никогда уже не будет ползать по деревьям.
– Насекомое умерло, поэтому могут жить муравьи, - сказал я.
– Оно лучше муравьев, - возразил мальчик.
Рэймонд ухватился за свисавшую с дерева веревку, сильно раскачался, чтобы взлететь как можно выше, затем внезапно отпустил веревку. Он описал дугу в воздухе, упал на мягкий песок и покатился по нему. Джон побежал поднять его, но Рэймонд гордо встал без посторонней помощи.
– Когда ты вырастешь, будешь выступать в цирке, качаться на трапеции, сказал я.
– Рэймонд все может, - сказал Илан и добавил: - Иногда мне хочется быть взрослым!
– Ты просто счастливец, - сказал я.
– Ты знаешь, что скоро вырастешь. А взрослые знают, что маленькими им больше не бывать, и это грустно,
– Ведь правда, можно стать большим, если ты маленький?
– спросил он.
– Правда. А вот я большой, но уже никогда не смогу стать маленьким. Это грустно.
– Не так уж я хочу быть большим, - сказал мальчик.
– Я хотел бы совершать храбрые поступки.
– И я тоже.
– А обязательно надо быть большим, чтобы совершать храбрые поступки?
– Нет, не обязательно.
– Можно быть большим, даже когда ты маленький, верно?
– Да. Вот ты, например, такой.
– О-о!
– воскликнул он, смутившись, и погрузил в песок босую ногу.
– Разве горячий песок не обжигает тебе пятки? (Сам я ощущал, как песок жжет мне ноги сквозь подошвы ботинок.)
– Когда мы были маленькие, - обжигал, - ответил он.
– А теперь кожа огрубела. Смотри!
– и он вышел из тени на солнце.
– Мои ноги на таком песке поджарились бы.
– В нем можно сварить яйцо.
– Однажды курица снесла яйцо, и мы его нашли, - сказал Илан.
– Яйцо сварилось! Может быть, его надо было еще поварить, но совсем чуточку.
Мы подошли к пальмовой роще, в тени которой стояли строения миссии. Впереди расстилался луг, а за ним полоса кустарника, словно колебавшегося в знойном воздухе.
Я заметил на шее у Рэймонда подвешенный на шнурке медный свисток, в который был вделан маленький компас. Мальчик частенько поглядывал на компас: свистнет в свисток, вытащит его изо рта и серьезно посмотрит на компас, словно получая сведения величайшей важности.