Мы влипли

Стужева Инна

Леонид Юрьевич сказал, что это очень хорошо.

Если повезет, Семен забудет от него избавиться. Это станет дополнительной уликой, что меня там держали насильно и даже отобрали средство связи.

Должно повезти, ведь Семену в том состоянии, в котором он остался после боя, не до таких тонкостей.

На улице светает.

Путь к общаге лежит мимо нужного мне дома и когда проезжаем мимо него, прошу остановить машину.

— Я здесь выйду, — говорю поспешно, — зайду к Матвею. Он снимает квартиру

в этом доме.

— Хорошо, — легко соглашается Игнат и тормозит у самого подъезда.

— Большое вам спасибо, — благодарю еще раз его и Леонида Юрьевича.

— Пока, еще увидимся, — отвечает Игнат Сергеевич и тут же добавляет, — если надумаешь вернуться домой.

Я киваю и иду к подъезду.

Понимаю вдруг, что не знаю код домофона, да и номера квартиры не запомнила. Что же делать? Но у домофона стоит пометка, что для вызова консьержки нужно нажать цифру один.

Жму, скрещивая пальцы. Жду.

Где-то через полминуты замок щелкает и дверь распахивается, к моему большому облегчению.

Оборачиваюсь.

«Мерседес» трогается с места, а я проскальзываю в подъезд.

— Тоже ключи забыла? — спрашивает сонная бабуля, а я согласно киваю.

— Уже третий раз за сегодня. Проходной двор, а не подъезд. Все им не спится, снуют и снуют туда-сюда.

— Большое спасибо, что вошли в положение и открыли, извините, — говорю и побыстрее проскальзываю к лифтам, пока бабуля не додумалась спросить, в какую мне квартиру. Потому что я не знаю точно, в какую.

У лифтов я останавливаюсь. Прислоняюсь к прохладной бетонной стене и стою так с минуту. Пытаюсь справиться со слабостью и новым приступом головной боли.

Потом вызываю лифт.

В кабине нажимаю кнопку наугад. Примерно помню, что это было где-то в середине щитка с кнопками, как-то так.

Когда лифт привозит на этаж, оказывается, что обстановка мне совсем незнакома. Иду к лестнице и спускаюсь на один пролет, а потом еще на один.

Наконец, я узнаю цветы, стоящие в горшках на подоконнике. Точно, это здесь.

Подхожу к двери, замираю и прислушиваюсь.

Тишина.

Черт. Может стоило вернуться в общагу? Вернусь, если окажется, что я ошиблась и здесь никого.

Дрожащей рукой тянусь к звонку и прикасаюсь к нему на долю секунды.

Дверь распахивается почти сразу, и я вижу перед собой Андрея.

— Привет, Полин, проходи, — говорит он и пропускает меня в полутемный холл.

— Привет. Как ты?

— В норме.

Андрей выглядит слегка помятым, но в общем не так плохо. Несколько царапин на лице, разбитая губа и легкое прихрамывание ни в счет. В кухне горит свет и оттуда показывается Никита с бутербродом и чашкой в руках.

— А, Полин, привет. Вовремя, мы как раз собирались поесть и завалиться спать.

— Где Матвей? — спрашиваю я.

— Спит, где-то

там, в одной из комнат. Устал, все же ему пришлось драться намного больше нашего. Да и крови много потерял.

— Да, я понимаю. Наверное, надо было в больницу.

— Нее, норм. Отлежится, к утру будет как новенький. В больницу его только под страхом смерти загонишь, а сейчас точно не тот случай.

— Ясно.

Я несмело улыбаюсь.

— Пойдем провожу, — говорит Андрей.

Мы пересекаем гостиную, и Андрей приоткрывает одну из дверей.

— Спасибо, — киваю и проскальзываю внутрь.

Комната тонет в полумраке.

Кровать расположена слева у стены, дальше стол, у противоположенной стены стоит диван. Матвей выбрал кровать.

Сейчас он лежит на животе. Дыхание глубокое и размеренное.

Я подхожу совсем близко и начинаю его разглядывать.

Одеяло прикрывает его только наполовину, и я вижу на спине две неровные длинные раны, обработанные и аккуратно заклеенные пластырями. Еще несколько ран на плечах и предплечьях, также заклеенных и обработанных. Осторожно, чтобы не разбудить, опускаюсь перед ним на колени и тянусь к волосам.

Мне так хочется прикоснуться.

Но я боюсь потревожить. Ему ведь нужно как следует выспаться, чтобы побыстрее восстановиться после всего того ужаса, через который пришлось пройти.

Но как же хочется дотронуться.

Я всматриваюсь и всматриваюсь в его лицо, а потом поддаюсь порыву, не в силах удержаться. Тянусь к нему и осторожно прикасаюсь губами к волосам, лбу, щеке.

— Люблю тебя, — произношу тихо и снова осторожно целую.

Мне кажется, его лоб слишком горячий. Неужели у него жар?

Но дыхание ровное, значит, все в порядке. Может, он уже принял что-то из лекарств, поэтому не стоит паниковать.

Густые ресницы вдруг подрагивают, я слегка отстраняюсь и замираю.

Но нет, не разбудила.

Поднимаюсь с колен и отхожу к дивану.

Устраиваюсь на нем, но все равно продолжаю смотреть на спящего Матвея, не находя в себе сил отвести от него глаз.

Мне так спокойно, так хорошо. И так нестерпимо больно.

Мне кажется, я испытываю почти такую же боль от каждой из его ран, как и он сам.

Голова все кружится и кружится. Глаза начинают слипаться еще сильнее, чем в машине. Я выныриваю из кроссовок, принимаю горизонтальное положение, пристраиваю голову на диванную подушку и прикрываю глаза.

Подушка, да и сам диван, оказываются такими удобными. В тот же миг я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.

Открываю глаза и в первый момент не могу понять, где нахожусь. Но тут же вспоминаю все и побыстрее присаживаюсь на диване, опираясь на руку.

Откидываю в сторону покрывало, которым оказываюсь укрыта. Тру глаза.