Мы влюблены в свою свободу
Шрифт:
Она расстёгивает его рубашку, и начинает делать прямой массаж сердца, на автомате говоря:
— Клиническая смерть или кома. Семь-десять минут, в течение которых решается судьба человека.
Вена открывает его рот и делает искусственное дыхание. Она такая маленькая, кружит вокруг его бездыханного тела, переходя бледными, тонкими руками от губ к грудной клетке.
Несколько человек смотрят на нас, но остальным все равно. Я сижу рядом, дрожа от нервов. Зак неестественно бледный. Паника разгорается где-то внутри, и я не понимаю, как Вена остается спокойной.
— Сердце перестает биться, а дыхание прекращается, —
Потом Зак начинает кашлять. Я, онемев, совершенно забываю, где я. Он не открывает глаза, просто судорожно вдыхает воздух. Я начинаю по-настоящему переживать. Конечно, после драки кулаками не машут, но мне всё равно становится трудно сосредоточиться.
Она целует его в губы и шепчет единственные три слова. И хорошо бы, чтобы это было «я люблю тебя», но нет, это — «Ты не дышал».
Я успокаиваюсь, когда Зак встаёт.
Вендетта отводит его в автодом. Я пробираюсь ближе к сцене, когда Алекс, Стив и Джей выходят на сцену. Бешеный рёв фанаток оглушает.
Я стою, слушаю хриплые голоса музыкантов, а в голове фраза «ты не дышал».
========== Глава 8. ==========
Алин, я изо всех сил пыталась свести их с Алексом, честно. Но тут… воля случая, знаешь ли)
Джей приглашает на сцену девушку, которая выглядит младше меня. На вид ей лет пятнадцать. На фоне Алекса она выглядит чудовищно маленькой. Она снимает с себя майку и остается топлес. Стив поднимает бровь и осекается. В толпе он находит меня и улыбается мне. Он играет со мной глазами, а все те безумные девочки около меня думают, что он заигрывает с ними.
После выступления их просят расписаться на своем бедре четырнадцати- пятнадцатилетние красавицы. Я стою, дыша на замерзшие пальцы. Я стою в платье и дрожу. Они стоят полуголые и орут от жары. Видимо, они знают какой-то секрет. Стив подходит ко мне первым, расталкивая фанаток. Они буквально боготворят его. Удивительно.
Он снимает с себя кожанку и протягивает мне. Я сразу же накидываю ее на себя, одними губами говоря «спасибо». Стив берет меня за руку, и мы уходим. Все, раскрыв глаза от удивления, смотрят на нас. Я готова кричать «Смотрите, я не топлес. Смотрите, я обычная. Но он любит меня». Однако я обхожусь обычной ухмылкой.
Мы раскуриваем оставшийся косяк и стоим на обрыве. Под нами убийственная высота, смертельное течение и ужасно холодная вода. Я вспоминаю, как мы прыгали с похожего обрыва. Однако сейчас никто не рискнет прыгнуть. Это слишком опасно, даже для нас.
Стив держит меня за руку. Один шаг, и мы мертвы. Трава делает свое дело и я не испытываю ни малейшего намека на страх.
— Знаешь, только что у Зака останавливалось сердце.
— Все хорошо?
— Да.
Почему-то мне кажется, что нам можно сегодня все. Мы можем напиться и потеряться в улицах этого города, заблудиться в его переулках с непонятной компанией. Мы можем принять таблетки в сумасшедшем количестве и проснуться в полиции, прикованные наручниками к решетке. Мы можем прыгнуть вперед и умереть.
Мы можем бросить курить.
Материть людей.
Поцеловать прохожих.
Потерять все наркотики.
Сдаться властям.
Влюбиться. Разлюбить.
Забыться, друг у друга в объятьях.
Почему-то именно сегодня,
нам все сойдет с рук.
Он стоит и чувствует то же самое.
— Стив, мы сейчас можем все, — говорю я слишком тихо, но он все же слышит меня.
Он отпускает мою руку и ложится на землю, свешивая ноги с края обрыва. Я сажусь рядом по-турецки. Перебираю его волосы пальцами. Вдыхаю запах его куртки. Пытаюсь сохранить этот момент в своей памяти. Вокруг опадают листья, моросит дождь, но нам так все равно. Все равно до такой степени, что мы путаемся в этом безразличие.
— Не отпускай мою руку, — он снова сжимает мою ладонь, — держи меня, — он делает затяжку, — крепче.
Я затягиваюсь и понимаю, что мы выкурили косяк лишь вдвоем.
Кончики его ушей розовеют от холода. Грязно-светлые волосы налипают на лоб из-за пота.
Когда мы, наконец, возвращаемся в автодом, уже почти вечер. Я не отпускаю руку Стива. Мы вместе объясняемся с музыкантами и, поняв, что мы пробудем здесь добрых дня два, ложимся на его кровать. Горячие прикосновения рук отдаются где-то в голове громкими вскриками. Наркотик все еще не отпускает нас. Он целует меня в губы, медленно опускаясь все ниже.
Следующим утром я просыпаюсь первой. В смысле, из нас двоих. Стив обнимает меня, прижав к себе. Я медленно убираю его руку и сажусь на кровати. Я целую его в плечо пересохшими губами. Он открывает глаза и сонно улыбается мне.
— Мы были бессмертны вчера, — сипло говорит он.
— И мы могли делать все, что угодно, — шепчу я.
Он переворачивается на спину и протирает глаза.
— Но мы всего-то переспали.
Я подхватываю его смех.
Дорогой дневник,
Пройдя через все это и потеряв многих друзей, я понимаю, что единственные люди, которым я могу доверять — мои музыканты. Единственный человек, которого я люблю — Стив. С ним все мысли о самоубийстве исчезают. Я забываю прошлую жизнь. Я забываю прошлую себя.
И я уверена, единственная моя семья — это они.
Лори.
Я выхожу из комнаты и замечаю, что Алекс, Джей и Вендетта сидят на кухне, поедая яичницу.
— Как он? — Я наливаю себе в кружку воды.
— Спит. Я повозилась с ним изрядно, но сейчас все нормально, — кивает Вена, — сколько мы еще будем стоять? – она поворачивается к Алексу.
— Дня два, наверное.
Она явно довольна ответом, судя по ее легкой улыбке.
Я прижимаюсь спиной к прохладной стене и молча смотрю, как все едят, решая, голодна ли я.
Выходит Стив и музыканты, как по команде, начинают обсуждать, как классно они выступили. Мы с Веной просто изредка киваем.
Ближе к вечеру мы собрались посетить местный клуб. Я надеваю свое платье, которое немного испачкалось. Фонари освещают грязные улицы. Подходя к клубу, я уже чувствую спертый запах алкоголя и пошлости.