Мы - военные инженеры
Шрифт:
– Руководство Военно-технического управления поручает вам, Михаил Михайлович, продолжить поиск организации, которая возьмет на себя хотя бы начальные разработки и исследования.
– Мне? Почему же именно мне?
Мирон Архипович, поняв мое недоумение, пояснил:
– Вы знаете кое-кого из связистов. Попробуйте убедить их. Возможно, вам повезет в каком-либо другом научном институте. Этими вопросами еще никто не занимался.
Я долго раздумывал, прежде чем решился сделать первый шаг. Видимо, начинать все же нужно было со связистов. Радиосредства, как
Начальник института внимательно выслушал меня.
– Слов нет, товарищ Лобанов, проблема важная и, безусловно, интересная. Но вот так, сразу я лично не могу сказать ни "да", ни "нет". Давайте соберем начальников отделов, посоветуемся с ними.
Минут через пятнадцать все были в сборе. Я коротко изложил суть предложения, подчеркнул, какое большое значение имеют эти исследования для обороны страны. Когда я закончил, на некоторое время воцарилась тишина.
– Да, товарищ Лобанов, задали вы нам задачку. Вроде бы надо ее решать, но только как? С какой стороны к ней подступиться?
– Мы считаем, что нужно идти по двум направлениям, а именно: увеличивать мощность передатчиков и повышать чувствительность приемных устройств, - ответил я.
И снова молчание. Наконец поднимается начальник одного из ведущих отделов.
– Я бы сказал, что идея в принципе правильная. Но пока, к сожалению, она неосуществима. Что значит повысить мощность передатчика? Нужны соответствующие генераторные лампы. А где их взять? Для такого диапазона волн промышленность их еще не выпускает.
– Да и не только в лампах дело, - поддерживает его сосед.
– Каким образом, например, мыслится создание узконаправленного луча? Ведь без него никак не обойтись.
– Вы же знаете, что в этой области уже ведутся работы, - попытался возразить я.
– Ведутся... Мало ли что где ведется. Результатов-то положительных еще нет. И неизвестно, будут ли.
Я чувствовал, что постепенно между нами вырастает невидимая стена. В целом идею радиообнаружения все поддерживали, но ссылались на отсутствие нужной технической базы, опыта, недостаточную теоретическую разработку отдельных вопросов. В конечном итоге инженеры института пришли к такому выводу - сейчас заниматься проблемой радиообнаружения еще рано.
В то время мы действительно еще многого не имели: не было генераторных ламп, высокочувствительных приемников, остро направленных антенн. Но ведь само собой ничто не делается. Нельзя же было дожидаться, пока радиотехника поднимется на новую, качественно иную ступень. Я был убежден, что необходимо немедленно начинать исследовательские работы. Только тогда по-настоящему станет ясно, чего не хватает. Такой же точки зрения придерживались и мои коллеги - военные инженеры ГАУ.
Мой доклад о неудачных
– Теперь поняли, Михаил Михайлович, как встречают наши замыслы? И обижаться на людей, в сущности, нельзя. У них своих хлопот полон рот. А искать все равно нужно. И мы будем искать!
Следующим учреждением, в которое я обратился от имени Главного артиллерийского управления, был Всесоюзный электротехнический институт. В нем уже проводились исследовательские работы по акустическим средствам обнаружения самолетов и аппаратуре теплообнаружения. В тридцатые годы этот институт был одной из крупнейших научно-исследовательских организаций в Советском Союзе. В составе института, в частности, существовал отдел ультракоротких волн, который возглавлял профессор, в будущем академик, Борис Алексеевич Введенский.
Администрация института не возражала против предложения ГАУ, но последнее слово оставалось за Борисом Алексеевичем. Его мнение ценилось очень высоко. Опытный радиофизик, человек с необыкновенно широким диапазоном знаний, он пользовался непререкаемым авторитетом в ученом мире. Борис Алексеевич внимательно выслушал меня.
– Извините, батенька мой, но вы торопитесь. Рановато в эти дебри забираться. Сейчас не осилим, и пробовать не хочу. Тут на одном энтузиазме далеко не уедешь. Вот, пожалуй, годочков через пяток...
– Но, Борис Алексеевич, радиообнаружители нужны армии не через пять лет, а значительно раньше.
– Понимаю, батенька мой, все понимаю. Но постарайтесь и вы понять меня. В науке и технике существуют определенные закономерности. Вы думаете, что человечество случайно начало с каменного топора? Уверяю вас, наши далекие предки не отказались бы от паровой машины, телефона, электрического освещения в пещерах. Просто они не могли создать этого в то время. Я, конечно, утрирую, но, батенька мой, вы тоже требуете невозможного.
При обсуждении вопроса присутствовал профессор А. Г. Аренберг. Он был солидарен с Введенским.
Борис Алексеевич поднялся из-за стола и, добродушно улыбаясь, широко развел руками: дескать, рад бы помочь, но при всем желании не могу.
А мне было совсем не до улыбок. Помимо воли в душу закрадывались сомнения. Может быть, и впрямь еще рано? Но я старался отбросить их. Пусть даже и правы ученые со своей точки зрения. Однако мы, военные инженеры, не имеем права ждать. И вновь начинались телефонные звонки, поездки, переговоры.
Отправляясь во Всесоюзный электротехнический институт, я надеялся, что разговор с профессором Введенским поможет сдвинуть дело с мертвой точки. Надеждам моим не суждено было сбыться. Более того, авторитет профессора Введенского обернулся против нас.
Приезжаешь, бывало, в какое-нибудь учреждение, начинаешь убеждать людей. И вдруг вопрос:
– С профессором Введенским советовались? И каково же его мнение? Пока воздерживается? Да, проблема серьезная Г Мы, пожалуй, тут еще обсудим, подумаем.