Мы все под подозрением
Шрифт:
Действительно, сразу после ухода одержимого хандрой автора Веслав закончил его произведение, дополнив макияж дамы, изображенной на древесностружечной плите, при полном одобрении Януша и моем. Нас удивляло, что Лешек до сих пор этого не заметил, потому что ярко-красный цвет ужасно выбивался из прочей тональности.
Не понимая необычного интереса следственных властей к проблемам колористики, мы с интересом ждали, что будет дальше.
– Чем вы это рисовали? – удивительно мягко спросил капитан у Веслава.
– Помадой и рисовал.
– Но
– У Ирены...
Если бы Веслав внезапно выстрелил из пушки, это не произвело бы большего эффекта. Трое мужчин, как громом пораженные, повернулись ко мне и застыли в молчании, глядя на меня с неописуемым удивлением. Я совершенно не могла этого понять, потому что, в конце концов, факт заимствования у женщины губной помады, даже ярко-красного цвета, не являлся ничем из ряда вон выходящим.
– Это правда? – тихо спросил прокурор.
На мгновение в его глазах появилось что-то похожее на упрек.
– Разумеется, – ответила я, несколько удивленная. – Я одолжила ее Веславу специально дня этой цели. Это в самом деле хорошая французская помада, но цвет у нее слишком глупый, поэтому мне не было ее жаль. Я очень редко ею пользовалась.
– Вы можете нам ее показать?
– Пожалуйста, будьте любезны...
Они забрали помаду и ушли, оставив нас в ошеломленном состоянии. Мы смотрели друг на друга и ничего не понимали.
– В чем дело? – спросил Януш. – Признавайтесь, что вы тут накрутили с этой помадой?
– Глупые идеи всегда за себя мстят, – удовлетворенно заявил Лешек.
Витольд задумчиво покачал головой, возвращаясь на свое рабочее место.
– Ох, что-то мне это не нравится, – проворчал он. – У меня такое впечатление, что они на что-то напали...
Минутой позже меня вызвали в конференц-зал. Трое мужчин сидели вокруг стола и с явным осуждением глядели на меня.
– Может быть, вы нам скажете, что это такое? – спросил кто-то из них, указывая на предмет, лежащий на столе.
Этот предмет был самым обычным большим мужским носовым платком в бело-голубую клетку. Платок преступника!..
– Если глаза меня не обманывают, то это носовой платок, – осторожно сказала я.
– Чей?
– Не знаю. Я его вижу в первый раз, но предполагаю, что это тот самый носовой платок, который вы искали.
После моего жизнерадостного замечания на какой-то момент наступило совершенно нежизнерадостное молчание. Потом последовал еще вопрос:
– Когда вы в последний раз пользовались своей губной помадой?
– Не помню, но, по-видимому, это было довольно давно. Возможно, ранней весной, так как тогда я носила рыжую блузку, потому что среди моей одежды эта помада подходит только к ней.
– А случайно, не три дня тому назад?
– Нет, это исключено. Ту блузку я ношу, только когда холодно. И я не до такой степени сумасшедшая, чтобы в другое время так глупо краситься.
– Вы останетесь здесь. Прошу
Еще более заинтересованная и немного обеспокоенная, я послушно уселась на указанное место. Прокурор явно избегал моего взгляда. В конференц-зал вызвали Алицию, что мне очень понравилось, потому как, наконец-то, я могла быть свидетелем чужих ответов на допросе. Алиция вошла, посмотрела на меня без всякого удивления и уселась в ожидании вопросов. Носовой платок убрали еще до ее прихода.
Прокурор начал беседу на тему о косметических средствах. Он показал Алиции помаду и спросил, кому она принадлежит. Алиция осмотрела помаду, помазала ею по руке и задумалась.
– Откуда я знаю? Идиотский цвет... Анка красится таким образом, но у нее, помада, по-моему, светлей. Моника исключается. Может быть, Ирена? – и неуверенно посмотрела на меня.
– Когда пани Ирена красилась ею в последний раз?
– Предпоследний, – поправила его Алиция. – Последний раз бывает перед самой смертью. Не помню, я не обращаю внимания на такую ерунду.
– Может быть, неделю назад?
– Может... – согласилась Алиция, а у меня холодная дрожь пробежала по спине.
– А может быть, месяц тому назад?
– Возможно, – так же согласно кивнула Алиция.
– А может быть, год? – в голосе прокурора появилась какая-то подозрительная любезность – Тоже возможно. Не знаю, для меня нет никакой разницы. У меня нет чувства времени.
– Алиция, сосредоточься, ради Бога! – простонала я из своего угла, охваченная еще большим беспокойством.
– Прошу не вмешиваться! – резко крикнул капитан.
– Ах, это нужно тебе?..
– Попробуйте точно вспомнить. Это очень важно, – в то же время сказал прокурор, совершенно игнорируя мое существование.
Алиция уставилась на стену и начала рыться в памяти.
– Уже знаю, – вскрикнула она неожиданно. – У меня это ассоциируется... Она использовала ее в большой массе.
Капитан посмотрел на нее ужасным взглядом, но прокурор не потерял терпения.
– А что это значит «в большой массе»? Была вся вымазана этой помадой?
– Нет, вся была одета в такой цвет. Да, это совершенно точно. С любой другой одеждой этот цвет страшно бы выпирал, а я никогда не замечала, чтобы у нее было какое-то несоответствие с цветами.
Я прониклась глубокой благодарностью к Алиции как за подтверждение правдивости моих слов, так и за этот комплимент.
– Ну так попытайтесь еще раз припомнить, когда это могло быть?
– Думаю, что довольно давно. Наверное, на ней тогда было что-то зимнее.
– Благодарим вас...
Следующей была Анка, которая категорически отказалась от каких-либо связей с моей помадой, в доказательство показав свою, которая и в самом деле была более светлого оттенка. У Моники цвет этой помады вызвал величайшее отвращение. Все женщины нашей мастерской, поочередно опрашиваемые, проявили явную недостаточность памяти в вопросах моего макияжа.