Мы все порой смотрим на звезды

Авилкин Иван

Монах пригласил меня сесть на диван, сам удобно разместился на кровати, скрестив ноги под собой. Пока монах копался в своем мешке, я наконец-то смог его разглядеть. Он был невысокий,

коренастый, лет пятидесяти на вид. Его загорелое округлое лицо светилось спокойствием и внутренней гармонией. Судя по тому, как ловко он двигался по горной местности, как легко и играючи искал что-то в своем мешке, создавалось впечатление, что внутри у него неисчерпаемый запас сил. Достав из сумки небольшой термос, он разлил его содержимое по двум приготовленным им чашкам. Затем, из той же сумки он достал пакет с цампой, традиционной едой непальцев, шариков, приготовленной из обжаренной ячменной муки.

– Угощайся, – на этих словах он протянул мне немного цампы и кружку, из которой шел пар. В ней был так полюбившийся мне традиционный в тех краях крепкий чай с маслом яка, молоком и сахаром.

Сделав несколько глотков, отогревших меня, я поел немного ячменных шариков и почувствовал, как дрожь от

зверского холода постепенно уходит.

– Как тебя зовут? – спросил монах, когда я полностью согрелся.

– Дима, – ответил я, удивившись, как легко мне было с незнакомым мне человеком, – а вас?

– Меня зовут Норбу, Лама Норбу. Я здесь босс, или что-то типа того, – ответил Лама, обводя окружающее пространство руками. Затем он так пронзительно засмеялся, что и я не выдержал. Казалось, он сам наслаждается своими шутками. А я удивлялся, как он смог подбирать в разговоре только те английские слова, что известны мне.

– Так ты турист здесь? – спросил Лама, моментально вернув сосредоточенность, – турист, который слушает, как разговаривают горы?

– Да, турист из России, иду вокруг горы Анапурны, – я бы и дальше смеялся над его формулировками, но резкая смена выражения его лица насторожила меня.

– Ясно, – покачал Лама головой, – и о чем они разговаривали сегодня? Я только вернулся из города, не успел к началу их беседы.

Конец ознакомительного фрагмента.