Мы все порой смотрим на звезды
Шрифт:
– Ясно все с вами, – улыбнулся Дима, все же решив ответить, – ваш вопрос на самом деле невероятно интересен и не так прост, как кажется. Впервые его сформулировал знаменитый итальянский физик Энрико Ферми более полувека назад. Но и до него, и после, многие великие ученые задавались подобными вопросами. С тех пор научное сообщество далеко продвинулось в изучение космологии, но ответа так и не нашло, – Дима задумался, опустил глаза в пол, будто разыскивая на нем что-то потерянное давным-давно, – И не найдет еще долгие годы… Но! Есть гипотезы, версии, порой самые фантастические. И чтобы их хотя бы озвучить, потребуется целая лекция.
– Мы с удовольствием послушаем! – не унимался все тот же голос с «камчатки».
– Да, да, послушаем! – поддакивали
– А как же разбор задач к зачету? – Дима сопротивлялся для видимости, сделав суровое лицо, хотя студент с дальнего ряда попал в десятку своим, казалось, безобидным вопросом.
– А мы их по конспектам разберем! – настойчивость голоса возрастала, наводя мысли о неподдельном интересе студента к заданному вопросу.
– Еще бы вы их записывали хоть иногда! – усмехнулся Дима, но все же, всецело удовлетворившись вниманием со стороны обычно скучающей аудитории, пообещал уменьшить время на разбор задач. Взамен этого он пообещал посвятить следующую лекцию теме поиска внеземной жизни, чем вызвал небывалый ажиотаж дальних рядов и робкое недовольство рядов первых. Обсуждение абстрактных и умозрительных вопросов не давало им дополнительного повода для уверенности в получении зачета «на отлично» и, что уже греха таить, снижало уровень их самооценки в собственных глазах в непрерывном сравнении себя с теми самыми «крутыми парнями» с задних рядов.
Прозвенел звонок. Аудитория, взволнованная более обычного, быстро опустела, оставив преподавателя наедине со своими мыслями и сдвинутыми в хаотичном порядке партами.
– Что ж, даю вам неделю проститься с прежним миром, – как бы вслед ушедшим студентам ехидно усмехнулся Дима. Тем более, он знал, как это сделать, и ждал он этого момента долгое время.
Лаборатория, где работал Дима
Возвращаясь в помещение лаборатории, где он проводил большую часть своего рабочего времени, Дима вспоминал, как лет пятнадцать назад еще школьником впервые услышал про парадокс Ферми и моментально загорелся сверхамбициозной идеей решить эту непростую загадку. Было это на выступлении именитого и заслуженного профессора астрофизики в отставке, который приезжал по приглашению с лекцией в школу, где учился Дима. Имя профессора Дима не запомнил, поскольку по причине собственного разгильдяйства задержался на заднем дворе школы, оказавшись в актовом зале уже после представления прославленного лектора. Но эффект от выступления умного, находчивого и обаятельного старичка оказался посильнее взрыва сверхновой – Дима с того самого дня грезил космосом, окунувшись в его изучения с головой.
Следование мечте привело Диму сначала на кафедру астрофизики Московского Университета, куда он поступил без экзаменов благодаря отличным результатам на олимпиаде, а затем в Астрономический Институт, где Дима трудился и по сей день, сначала в качестве аспиранта, а теперь и ведущего научного сотрудника в лаборатории профессора Горина.
Погруженный в приятные воспоминания, Дима зашел в лабораторию, на двери в которую гордо красовалась надпись
«ЛАБОРАТОРИЯ РАДИОАСТРОНОМИИНаучный руководитель проф. Горин С.Б.»–Привет, Митч! – привычно бодро и торжественно поприветствовал он коллегу-японца.
– Привет, Дима-сан! – не менее церемонно ответил коллега, – как прошла лекция?
– На удивление, интересно! – не скрывая удовольствия, ответил Дима, вальяжно усаживаясь на любимое кожаное кресло напротив японца, – следующую лекцию буду рассказывать, почему вселенная молчит, – отчитался Дима под приятное потрескивание натуральной кожи, неспеша растягивающейся под весом своего хозяина.
– Парадокс Ферми? Но его нет в программе! – удивился Митч и эффектно повернулся на стуле в сторону Димы, показывая тем самым свою искреннюю заинтересованность подобным неожиданным поворотом сюжета.
–
– Все зависит от того, что ты им расскажешь, – Митч хитро и с легким прищуром взглянул на коллегу, – я вижу, ты задумал интересное!
Дима театрально прищурился в ответ, собираясь передразнить японца, который за годы совместной работы научился без труда видеть истинные планы коллеги:
– Ты слишком много знаешь, хитрый якудза…
Разговор прервал Сергей Борисович, руководитель научной группы, имевший привычку врываться в кабинет в самый неподходящий момент.
– Коничива, Сенсей! – в один голос поприветствовали сотрудники своего босса.
– Так, оболтусы, хватит бездельничать! – сурово и одновременно как-то по-отцовски тепло ответил профессор, – до конференции месяц остался, а у нас еще конь не валялся!
Митч вопросительно посмотрел на Диму, в очередной раз услышав одну из множества идиом, которые никак не поддавались расшифровке японскому суперкомпьютеру. Он так делал всегда.
– Это значит, что ничего не готово, – пояснил Дима, не отрывая глаз от профессора, но спиной ощутив пристальный и вопросительный взгляд японца.
– А-а-а, – кивнул японец, немного пораздумав, – тогда пошли валять коня! – Митч резонно и торжественно выдал обратную идиому. Дима громко выдохнул, с трудом сдерживая смех.
– Что, я опять неправильно сказал, коня нельзя валять? – искренне расстроился Митч.
– Не-а, – Дима отрицательно покачал головой, неожиданно для себя осознав всю тяжесть положения домашнего скота на Руси.
– А кого можно?
– Так, хватит дурака валять! – не сдаваясь в суть перешептываний подчиненных, рявкнул Сергей Борисович. На этой фразе компьютер Митча окончательно подвис, в очередной раз признавая, что полностью понять русский язык ему не суждено…
Первый вызов великому Ферми!
Уже дома, сидя за массивным деревянным рабочим столом, привычно заваленным бумагами, журналами по астрофизике, конспектами и записями, Дима еще раз вспоминал, почему много лет назад заинтересовался парадоксом Ферми, давая миру наивное, но искреннее обещание окончательно поставить точку в этом вопросе.
Первая серьезная попытка была сделана на втором курсе университета, когда Дима, с трудом уговорив Сергея Борисовича стать его научным руководителем, написал курсовую работу на эту тему.
Профессор-прагматик, не склонный романтизировать науку, нехотя, но все же согласился с выбором темы, прагматично решив, что студент-романтик с горящими глазами в его научной команде станет весомым аргументом для коллег-профессоров, считающих его непробиваемым занудой и снобом.
Разыскав на столе среди нагромождения бумаг старый, покрывшийся слоем пыли жесткий диск времен учебы в Университете, Дима быстро отыскал в его папках курсовую работу и презентацию к ней. Чередуя прочтение текста презентации с наплывами воспоминаний, стыдом и ехидным смехом, он все больше поражался своей юношеской наивности и запредельному максимализму. Курсовая работа кишмя кишела отсылками к псевдонаучным обзорам и статьям, притянутым за уши исследованиями и сенсационными заголовками, не имеющими под собой никакой по настоящему научной основы. Все ради того, чтобы сделать вывод – мы не одиноки во Вселенной! Рецензируя работу, Сергей Борисович не сильно вдавался в детали, будучи занятым подготовкой к важной для себя поездке в Японию, поэтому пропустил такие явные ляпы со стороны студента. Тем более он никогда не придавал серьезной научности работам студентов, небезосновательно считая их выполненными «на отвали», лишь бы получить зачет. Излишнюю пылкость и навязчивость Димы он воспринимал также скептически, склонный верить, что низкие зарплаты и не молодеющая техническая база института легко отобьют любой молодецкий запал.