Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
— Знаешь, я всегда мечтала пожить простой, нормальной жизнью… — с лёгкой грустью произнесла она и тоже отпила прямо с горлышка, наслаждаясь сладким, пломбирным послевкусием алкоголя. — Влюбиться раз или два, завести кота, отдыхать с друзьями по пятницам… На самом деле я бы даже не хотела знать, что моё время истекает.
Тео глухо хмыкнул, явно недовольный её ответом.
— Спрятать голову в песок. Продолжать ходить на работу, тратить время на телевизор, обсуждать сплетни с коллегами и стараться быть для всех хорошей и удобной? Так бы ты провела последние
— Когда ты это так сказал, то прозвучало вовсе не настолько заманчиво, — миролюбиво согласилась Гермиона и вдохнула полной грудью прохладный воздух осенней ночи. Ветер шумел в кронах деревьев, и ей было так хорошо просто сидеть на траве, просто пить сладкий ликёр и слушать, как он мягким голосом рассказывал свои истории. К чему сейчас это всё? Рассуждать о грустном совсем не хотелось, и она лениво отмахнулась: — Не знаю, наверное, постаралась бы откусить самый большой кусок от счастливой жизни.
— Это как? — упрямо протянул он и изящным жестом смахнул назад тёмные кудри. В отличие от её расслабленной неуклюжести он двигался вполне скоординированно.
Гермиона поморщилась — вот ведь пристал! Теодор определённо подталкивал к какому-то выводу, только думать было отчаянно лень. Поэтому она озвучила первое, что пришло на ум:
— Надела бы начальнику на голову его пепельницу, наложила бы на наставника по физической подготовке Империус и заставила нырнуть в те помои, в которые он вечно роняет нас, — Грейнджер мечтательно улыбнулась. — Потом бы съела ведро фисташкового мороженого и…
— Знаешь, — Тео нетерпеливо перебил, не дослушав её длинный монолог про фисташковое мороженое, которое вкуснее есть с шоколадной крошкой и солёной карамелью, но ни в коем случае нельзя поливать клубничным топпингом. — Я думаю, что мы все просто слишком привыкли жить. Ходить, гулять, прожигать время, будто бы у нас его много. Но это всё может кончиться в любой момент. Почему ты не сделаешь это сейчас, почему не откусишь самый большой кусок счастья?
— Социальные нормы, Теодор. Надень я Смитерсу его пепельницу на голову, меня бы сразу же выгнали из аврората, а мне нужна работа и деньги… — она на секунду запнулась, внезапно осознав, к чему он клонил.
Гермиона подозрительно прищурилась, медленно повернула голову и встретилась с абсолютно невозмутимым взглядом зелёных глаз, только в уголках его губ притаилась слишком уж хитрая ухмылочка. Она тоже ему улыбнулась и покачала головой, давая понять, что не купится на его уловку. — Мистер Теодор Нотт, вы что, думаете, я не умею рисковать?
— Ставлю на это десять галеонов, — самоуверенно усмехнулся тот, откровенно бросая ей вызов.
Ладно, мальчик, ты сам напросился. Она нахмурилась, припоминая все свои подвиги времён Гриффиндора, и задумчиво постучала пальцем по губам, выбирая, что из множества их школьных приключений можно рассказать такому благовоспитанному чистокровному парню, как Нотт, чтобы не показаться в его глазах совсем уж бездумной особой.
— Я как-то летала на драконе. Один раз.
Нотт в снисходительной улыбке обнажил зубы, демонстрируя, что его это не слишком
— Я целый год тайком плевал в Долохова вишнёвыми косточками.
— В Долохова? — с сомнением уточнила она, подумав, что лучше ещё раз прокатилась бы на драконе, чем встретилась с Антонином.
Тео довольно кивнул.
— Он вечно сидел на собраниях с таким выражением лица, будто был готов каждую секунду сорваться с места и вылизать до блеска зад Лорда. Раздражало.
— И как только он тебя не убил?
— О, у него рука не поднялась, слишком много сил, по его словам, в меня вложил. Я просто был изгнан с позором из учеников. Представь ситуацию, когда все выстраиваются в ряд, зачитывают длинную, нудную речь, говорят, что ты бездарность, потом публично порицают, дружно срывают знаки отличия и запрещают подходить к поместью ближе, чем на сто ярдов. На моё приближение даже Воющие чары настроили. Правда, не только за вишнёвые косточки, наверное, ещё за сломанный фамильный посох Антонина, но мне же надо было подпереть чем-то дверь, пока я осматривал его сейф…
Гермиона, не сдержавшись, звонко и легко рассмеялась. Настроение было такое, будто бы у неё внутри прятался целый склад взрывных смешочков, которые, подобно воздушным шарикам, поднимались вверх и громко лопались от каждого сказанного Теодором слова.
А вдруг он сейчас поделился своей душевной травмой и смеяться было совсем неуместно? Она с опаской взглянула на его лицо, но тот расслабленно улыбался и с интересом поглядывал в её сторону. Почему-то казалось, что Теодор не слишком сильно расстроился из-за изгнания. Гермиона смахнула выступившие от смеха слёзы и задумалась, чем бы могла парировать эту высокую ставку.
— Амбридж… Я отдала её кентаврам.
Тео, поднёсший к губам бутылку, подавился и закашлялся. Ликёр неаккуратным тёмным пятном растёкся по его рубашке.
— Неожиданное решение, — выдавил он, пытаясь смахнуть с себя влагу, но пятно размазывалось всё шире и шире.
Гермиона улыбнулась и снисходительно покачала головой.
—Так было нужно, — пояснила она, подумав, как же иногда сложно до него доходит.
— Я-ясно, — медленно протянул Теодор, как-то странно взглянув в её сторону. — Кажется, ты заслужила свои десять галеонов за эту суку. Хотя Малфой вряд ли со мной согласился бы. Он-то считал Амбридж достойным работником Министерства.
При упоминании Малфоя её улыбка сразу же стухла. Все воздушные шарики внутри разом лопнули, и будто бы кто-то дёрнул за рубильник, погасив там весь свет — праздник закончился, остались лишь обрывки конфетти. Гермиона закусила губу и нервно потеребила край куртки. Ей хотелось спросить, как там Драко, неужели он настолько занят и не говорил ли что-нибудь про неё, но даже в нетрезвом состоянии понимала, что этим выдаст всю свою заинтересованность мерзким Хорьком. Поэтому она выбрала из всей массы наиболее нейтральный, но от этого не менее важный вопрос: