Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
— Грубо и неизящно, сын. Эти маглы оказывают на тебя дурное влияние.
Да, отец. Не псих, называющий себя Тёмным лордом, не безумная тётушка и сумасшедший оборотень могут оказать дурное влияние, а именно маглы.
Малфой-младший молча отпил прохладного пива и демонстративно закурил. Отец, ожидаемо, ни к какой еде на столе не притронулся. Он напряжённо следил за огоньком сигареты и Драко легко считывал неподдельный ужас в его глазах. Было несложно представить, насколько Люциуса, с детства приучавшего сына следить за своим внешним видом, коробил его нынешний облик. Родитель тяжело вздохнул, вытряхнул из рукава палочку и сделал лёгкое, изящное движение кистью.
Драко окутало прохладное ощущение морского
— Можешь молчать дальше, но ты здесь, и я расцениваю это как хороший знак. Значит, ты уже готов слушать.
Драко молча достал другую сигарету, взял палочку Люциуса со стола и, прикурив от неё, выпустил густой серый дым в его сторону. Всё в отце поднимало волны ненависти: то, как он сидел, как он смотрел и как дышал. Драко глубоко затянулся, не отводя взгляда от тонких недовольно поджатых губ родителя, и в голове промелькнула беглая мысль, что он вовсе не обязан унижаться и просить его о чём-то.
И от этого на душе внезапно стало легче. Словно скинул с обрыва огромную пудовую глыбу, которую всё это время тащил на руках. Драко уцепился за эту мысль как за спасательный круг и в один момент решил, что не станет его ни о чём просить или спрашивать. Да пошёл он! Это из-за него Нарцисса погибла! Нет той цены, которую стоило бы заплатить за ответ на свой вопрос. Отец всё равно ничего не знал и ничего не мог! Беспомощный. Слабый. Снова надаёт туманных намёков, а в ответ заставит всю жизнь следовать по его указке… ну, уж нет!
— Ещё раз ты так сделаешь, и я начну разговаривать с тобой по-другому. Моё терпение на исходе, — Малфой-старший вытянул древко из пальцев сына и брезгливо вытер свою палочку специальной замшевой тряпочкой.
— Люциус, мне…
— Силенцио! — палочка отца резко взметнулась в воздухе, и горло Драко стянуло удушающим спазмом.
О да, с Люциусом всегда было так приятно вести беседы. Вместо продолжения фразы с губ Драко слетел лишь глухой хрип, зато папенька, начавший наконец говорить, видимо, затыкаться не собирался:
— Теперь слушай. Я дам тебе ещё некоторое время поиграть в своей песочнице, почувствовать себя взрослым и самостоятельным. И очень надеюсь, что ты проведёшь его с пользой и потратишь на осознание истинных ценностей. И я всё так же буду готов распахнуть тебе объятия, когда ты наиграешься. А пока держи, — он положил на стол изящный футляр из красного дерева. — Жест моей отеческой любви к неразумному отпрыску. Но, видит Салазар, ты этого совсем не заслуживаешь.
По столу проскользила плоская коробочка, из отполированного до глянца дерева, с боками, украшенными филигранной резьбой. Хоть на
— Вишнёвое дерево и перо феникса, — с гордостью в голосе произнёс Люциус, будто бы мастерил её самолично, собственными холеными ручками. — Я верю, что ты с нею справишься, сын.
Драко легонько взмахнул палочкой, чтобы просто посмотреть, как она красиво рассекает воздух, магия внутри него инстинктивно отозвалась и заклокотала. Захотелось наложить какое-нибудь заклятие позаковыристее, наверняка оно получилось бы совершенным, словно произведение искусства. Палочка была действительно хороша. Да что там.
Охуенна.
Как жаль, что это подарок Люциуса. Драко поднёс её ко рту, сомкнул зубы на тонкой части, скривив рот в предвкушающий улыбке, и с большим усилием перекусил древко пополам. Раздался глухой хруст, а во рту расцвёл вкус древесной смолы. Сердце Малфоя сжалось тянущей болью — он сейчас действительно уничтожил нечто прекрасное.
Верхняя губа Люциуса немного дёрнулась, но он почти не изменился в лице, только набухла маленькая голубая венка на виске. Идеальное самообладание. Родитель глубоко вдохнул и выдохнул, видимо, набираясь терпения. В детстве Драко больше всего боялся именно этих многозначительных воздыханий. Отец, ничего не говоря, умел сказать очень многое: «Я разочарован, сын», «Ты так ничего и не достиг», «Что ещё от тебя можно было ожидать», хотя судя по интонации, этот выдох больше походил на «Неразумное дитя», и Драко даже слегка расстроился. Он ожидал хотя бы нечто вроде «Хренов кретин», но, видимо, даже эта его выходка до столь почётного звания недотянула.
— Какая фантастическая глупость, — вновь выдохнул Люциус, пригладил длинные белые волосы и встал из-за стола. Он выдержал многозначительную паузу, ещё раз окинув снисходительным взглядом сына. — Мы оба знаем, что когда станет совсем плохо, ты приползёшь ко мне. Твой детский бунт смешон. Но раз так хочется… играйся пока, — он резко развернулся на каблуках и, не оглядываясь, бросил напоследок: — Главное, постарайся не сдохнуть где-нибудь в подворотне, — и бодро зашагал на выход.
Драко проводил яростным взглядом удаляющуюся родительскую спину — снять Силенцио папочка, видимо, забыл или не пожелал. Как надолго его в этот раз лишили голоса? Он сделал медленный глоток из бокала, раздумывая над ситуацией, и покрутил в руках остатки вишнёвой палочки. Отец точно был бесполезен, если кто-то что-то и мог знать, так это Беллатриса или Долохов. Тётушка безвременно почила, значит, оставался лишь Антонин. Малфой вытащил из кармана джинс длинный кусочек пергамента и вновь пробежал глазами по тексту:
«В следующую пятницу, в шесть, пароль для входа — папенькин сынок.»
Драко непроизвольно поморщился — идиотское чувство юмора Долохова оставалось таким же, как и прежде. И вот с этой сотней фунтов дебильного остроумия, нехилых магических способностей и внушительного боевого опыта ему предстояло иметь дело. Драко понятия не имел, что именно умудрился отец не поделить с Антонином, но тот уже два года не упускал случая отыграться на любом носителе фамилии Малфой. И если здраво оценивать противника, не строя лишних иллюзий, то стоило признать, что прямой атакой расколоть Антонина не было никаких шансов. К счастью, окклюмент из него был почти никакой. Долохов попросту не видел смысла скрывать от Волдеморта свои помыслы и окклюменцию считал чуть ли не мыслепреступлением.